Рыцари Христа. Военно-монашеские ордены в средние века, XI-XVI вв. - Ален Демурже

Именно в христианском квартале, расположенном вокруг Гроба Господня, и нашло конкретизацию представление о военно-монашеском ордене. В данном конкретном месте своего рассказа я не касаюсь вопроса о возможном влиянии на него мусульманской модели рибата. Я не отметаю с порога эту гипотезу, с полным правом выдвинутую некоторыми чуткими историками в трудах по антропологии; но поскольку этот вопрос следует связать с вероятным влиянием ислама на представление о священной войне, проблема во всей сложности заслуживает отдельного рассмотрения, для которого я выделю место в заключении книги.

В 1027 г. благодаря соглашению между византийским императором Константином VIII и фатимидским халифом удалось предпринять восстановление церквей, разрушенных при аль-Хакиме. Анастасис заново построили в 1048 г.; но базилику возвели уже латиняне — новое здание, большего размера, было освящено 15 июля 1149 г.

Потребность в новой постройке анастасиса, о которой позаботилась Византия, появилась в результате притока греков в Иерусалим. Между Константинополем и Сирией-Палестиной активно шла торговля, и в городе обосновались также итальянские союзники Византии, купцы из Амальфи. Они и возвели первый госпиталь по соседству с Гробом Господним. Это случилось между 1048 и 1063 гг.[42] Они также построили — или отстроили — монастырь Святой Марии и церковь. Этот ансамбль был передан клюнийским монахам, прибывшим из Италии, и получил название Святой Марии Латинской; потом к нему добавились молельня для женщин, посвященная святой Марии Магдалине, и женский монастырь, который латиняне в 1102 г. назвали Святой Марией Великой[43].

Оба монастыря давали приют паломникам; но вскоре их стало недостаточно, и монахи Святой Марии Латинской возвели госпиталь, посвященный святому Иоанну Милостивому или, может быть, уже святому Иоанну Крестителю[44]. Хронология этих различных построек точно не известна. В самом деле, с 1071 по 1098 г. Иерусалим оккупировали тюрки-сельджуки. Столь же ли благоволили они к христианам, как Фатимиды? Это не факт, и многие историки относят возведение всех этих построек к периоду до 1071 г., когда, естественно, требовалось разрешение со стороны мусульман. С другой стороны, непохоже, чтобы сельджуки чему-либо препятствовали, и есть немало признаков, что строительство монастырей и госпиталя относится ко времени между 1070 г. и 1080-ми гг.

Монахи-бенедиктинцы поручили руководить госпиталем благочестивому мирянину, брату Герарду, известному в свое время под именем Герард Госпитальер. Ален Белтьенс отверг нелепую традицию, давшую этому человеку имя Тенк и сделавшую из него некоего «рыцаря из Мартига»: гораздо более вероятно, что тот был амальфитянином[45]. Наряду с ним в госпитале служили миряне, которые вели монашеский образ жизни, не будучи монахами: они имели статус собратьев, самые смиренные — даже конверсов[46]. Предание утверждает, что Герард оставался на своем посту даже в период крестового похода и во время взятия города. Верно это или нет, не столь важно: именно он руководил госпиталем после 1099 г.

Но все-таки есть ли преемственность между бенедиктинским госпиталем и орденом Госпиталя, который стал формироваться после 1099 г.? Бенедиктинцы, изгнанные из города во время штурма, впоследствии вернулись в обитель Святой Марии Латинской. Ситуация изменилась: с одной стороны, они обнаружили напротив своего здания, в храме Гроба Господня, патриарха и двадцать каноников; с другой — выросло число паломников, которые нуждались в приюте. Согласно Михаэлю Матцке, который опирался на сохранившиеся первые дарственные акты, папа Урбан II со времен Клермонского собора собирался основать независимый странноприимный дом, и первые дарственные, составленные в Европе для этого дома, на деле были сделаны ради того, чтобы оказывать помощь крестоносцам в дороге. Учреждение в Иерусалиме независимого странноприимного дома было составной частью плана поддержки паломников нового типа — крестоносцев. Это всего лишь гипотеза; возможно, что папа, проявивший себя в Клермоне как идейный вдохновитель крестового похода, желал создания такого госпиталя, который бы он контролировал напрямую; отсюда один шаг до выдвижения плана вроде того, что представил Матцке, но, по мнению А. Латтрелла, например, этот шаг не был сделан[47].

Как бы то ни было, после взятия Иерусалима Герард предпринял строительство нового госпиталя, большего; в то же время он приобрел соседнюю церковь Святого Иоанна Крестителя и избавил новое заведение от опеки бенедиктинцев. Когда? 15 февраля 1113 г. Пасхалий II буллой «Pie postulatio voluntatis» [На благую просьбу и пожелание (лат.)] признал орден Госпиталя независимой организацией, поставленной непосредственно под покровительство папы; он сделал Госпиталь международным орденом и подчинил ему странноприимные дома, созданные в Европе[48]. В этом тексте, к сожалению, ни слова не сказано о решениях Герарда. Конечно, есть связь между постройкой нового госпиталя, разрывом с бенедиктинцами и (если это случилось именно тогда) сменой небесного покровителя: конечно, святой Иоанн Креститель был престижней и лучше известен западным паломникам, чем святой Иоанн Милостивый из первоначального посвящения. В ходе тех же перемен госпитальеры, как утверждается, отказались от устава святого Бенедикта, которому следовали до тех пор, чтобы принять устав святого Августина или, по крайней мере, обычаи во многом августинские, которые впоследствии будут включены в устав Раймунда дю Пюи, настоящий устав ордена[49]. Но и об этом булла Пасхалия II молчит. Что не суть важно: все это вполне согласуется с тем фактом, что тогда госпитальеры находились в орбите влияния храма Гроба Господня.

Каноники храма Гроба Господня (по 1114 г.) были еще светскими. Отношения между братьями Герардова Госпиталя и канониками пока не были отношениями зависимости. Госпитальеры были мирянами; до 1099 г. они посещали службы монахов-клириков Святой Марии Латинской; после 1100 г. они просили каноников храма Гроба Господня проводить службы в их церкви Святого Иоанна Крестителя[50].

Этой близостью, порождающей путаницу, и объясняется разнобой в формулировках дарственных грамот, которые составлялись в Европе в течение всех первых лет XII в. Дарители в равной мере могли адресоваться к Богу, к Гробу Господню, к святому Иоанну, к иерусалимскому ордену Госпиталя. Так, граф Санчо д’Астарак перед 1100 г. принес дар Богу, Гробу Господню и Иерусалимскому госпиталю (Deo et sancto Sepulcro et hospitali Iherusalem); Хаттон, архиепископ Арльский, между 1118 и 1126 гг. принес дар Богу, святому Иоанну Крестителю, госпиталю Гроба Господня и бедным оного госпиталя (Deo et sancto Johanni Baptiste et ospitali sancti Sepulcri et pauperibus ipsius ospitalis)[51]. Хронист Альберт Ахенский упоминает документ, особо интересный в том отношении, что он иллюстрирует, как на Западе воспринимали сочетание религиозных, военных и благотворительных задач крестоносцев: это дар в тысячу безантов, принесенный Рожером Апулийским, братом князя Боэмунда Антиохийского, и разделенный на три части — одна предназначалась каноникам Гроба Господня, чтобы читали молитвы, другая — королю Иерусалима, чтобы вел войну, а третья — Госпиталю на его милосердную деятельность[52]. Король тогда воплощал воинскую миссию, которая позже станет миссией ордена Храма.