Круги на воде - Алеата Ромиг

посадке. Он взял её руку, провёл губами по костяшкам пальцев и погладил.

— Ты очень красивая, Нат. Я наблюдал и ждал. Я очень долго планировал этот день.

— Мои друзья меня так зовут. Мы не друзья.

Поглаживание прекратилось. Его большой палец вонзился в хрупкие косточки. Их было легко переломить, как спички. Прежде, чем давление стало слишком сильным, он сказал:

— Ты теперь моя. И ты права: мы не друзья. Не так ли, клопик? Так я и буду тебя называть, пока ты не заслужишь своё имя.

— Хватит… — она попыталась выдернуть руку, но его хватка была непоколебима.

— Не сомневаюсь, что ты это сделаешь. Ты заслужишь своё имя, как и моё. Я абсолютно уверен. У тебя есть решимость твоего отца и покорность матери. Это жгучая смесь, и я в нетерпении от возможности её исследовать.

— Что ты знаешь о моих родителях?

— Всё.

Натали потрясла головой, и тут её взгляд привлекло кольцо на левой руке: большой, высоко поднятый бриллиант и простой ободок из белого золота. Она страстно желала снять его и выбросить прочь. В глубине души она знала, что это кольцо было не знаком любви, а ошейником раба.

Её нельзя продать, ею нельзя владеть. Но то, как Декстер говорил с ней, свидетельствовало о том, что он убеждён в обратном.

— Оно не настоящее, — сказал Декстер, отпуская её руку.

— Нет?

— Нет, клопик. Его ты тоже должна заслужить. И, позволь мне сказать, настоящее — великолепно. Семейная реликвия.

— Хватит меня так называть. Я не хочу настоящее.

— Захочешь. А как ты хочешь, чтоб я тебя звал? — спросил он с тревожащим блеском в глазах.

У неё кольнуло в желудке.

— Моим именем.

— Ну, давай. Скажи мне его снова.

Она глубоко вдохнула, и слеза покатилась по её щеке.

Избежать его коктейля и выбраться из самолёта — это были две ближайшие цели. И, хотя её всю трясло от происходящего, небольшая часть её, которая ещё способна была связно рассуждать, говорила ей, что надо бежать. Умиротворить его сейчас было благоразумно. Она контролирует свои слова. Не он. Когда они окажутся на твёрдой земле, она придумает что-нибудь.

— Я жду. — Его пальцы, от указательного до мизинца, постукивали по подлокотнику. — Ты должна запомнить, я не люблю ждать.

— Моё имя Нелли Смитерс.

Глава 5

Вещи не всегда такие, какими кажутся;

первое впечатление обманывает многих.

Федр.

Всё время, пока Декстер и Натали медленно продвигались в очереди на паспортный контроль, его рука лежала на её пояснице, постоянно напоминая о его присутствии и его требованиях. Со стороны они производили впечатление утомлённой, но счастливой пары. В реальности всё было намного хуже. Она сконцентрировалась на том, как стоять, шагать, и наблюдала за тем, что окружало её. Действие наркотиков — так называемого «коктейля», который он ей дал, ещё не закончилось. Эффект ещё чувствовался. Речь восстановилась, двигательная функция, по его словам, полностью не пропадала. Именно поэтому он смог убедить стюардессу в ее опьянении.

Ещё в самолёте Декстер объяснил эффекты от выбранной им комбинации веществ: заторможенность, снижение осознанности и склонность к покорности. Он говорил с ней глубоким, мягким голосом, посторонние могли подумать, будто он успокаивал её. Слова контрастировали с его тоном, но это было ясно только Натали.

— Но клопик… — Костяшкой согнутого пальца он гладил её по скуле, обжигая своим прикосновением, клеймя её. Усилием воли она сдерживалась, чтобы не отпрянуть от него.

Он продолжал, пока самолёт подруливал к гейту.

— Это реально прекрасное сочетание. Никто в салоне не усомнился в твоём состоянии.

— Я…я не помню.

— Конечно, нет. Это проблема. Если бы я дал тебе ещё перед прохождением контроля, ты бы слушалась любой моей команды. Честно говоря, это было бы легче для меня, — он пожал плечами. — Может и для тебя. Но легкость — не так забавна и не так увлекательна. — Он обхватил её руку своей. — Ты заслужила эту привилегию тем, как отвечала стюардессе. Не разочаровывай меня.

— Привилегию? — повторила она его слова, выпрямляясь.

— Ну да. Если бы я дал тебе больше коктейля, ты бы не запомнила всего, что должно происходить. Как ты по своей воле подчинялась, по своей воле следовала навстречу судьбе. — Синие глаза сверкали. — Я хочу, чтобы ты помнила, что это была твоя воля. Разве ты этого не хочешь тоже?

Единственно, что хотела Натали — это всё забыть. Она хотела вернуться в Бостон, подождать Фила и лететь рядышком с ним, с человеком, который больше, чем охранник, а, скорее, как дядя ей. Он бы заметил эту опасность и позаботился об этом — о нём — прежде, чем она бы что-то заметила. Вот чего хотела Натали. Вместо этого она столкнулась с чудовищной реальностью и должна выработать план побега.

— Клопик, — его голос и толчок в бок вернули её мысли в большое помещение, к очереди, к людям вокруг.

Она неохотно подвинулась вместе с очередью. Она быстро соображала. Высоко над головой на потолке висели тёмные сферы — камеры, записывающие их движение. Время от времени она смотрела наверх, надеясь, что её лицо будет видно на записи. Она, может, и заслужила эту привилегию, как он сказал, но это был её шанс закончить безумное похищение, пока не поздно.

Декстер стоял на расстоянии всего нескольких дюймов со всеми необходимыми документами в нагрудном кармане. Она не видела, что он писал, только слышала его предупреждения. Не было речи даже отойти в туалет. По правде, ей и не надо было. Ещё когда коктейль не стал терять своё действие, он вынудил её сделать все дела в самолёте.

Декстер ожидал покорности. Но она не могла. Если она сделает, как он хочет, надежды не останется. А её надеждой был служащий в окошке. Он или она должны поверить Натали, когда она скажет своё настоящее имя, не то, которое Декстер ждёт от неё.

Нелли Смитерс.

Имя было в её голове и на кончике языка. Декстер заставил повторять его, даже написать на бумажной салфетке, когда они снижались. На удивление, подпись, которую она сделала, была похожа на ту, что была выведена в её липовых паспорте и нью-йоркских правах. Он также заставил её сказать её дату рождения. Сначала она не заметила небольшую разницу от настоящей: один месяц и один год. Похоже, но другие.

Вот как он смог заказать ей вино.

Ко времени обеда её мир был в тумане. Натали сначала решила, что на международных рейсах разрешалось пить с двадцати; но