Всего один поцелуй - Элизабет Ренье

Джон нахмурился:

– Вот уж с кем бы не хотел иметь дел. Тяжелый человек. Часто бывает не в себе. Насколько мне известно, он хотел бы иметь в собственности канал и перевозить добытый в шахтах уголь. Ну, как это сделал герцог Бриджуотер у себя в Уорсли. Но у него на строительство не хватает средств.

– А герцогу канал построил ты?

Джон кивнул.

– Знаешь, я бы и лорду Портинскейлу согласился бы построить. Ему канал обошелся бы тысяч в восемьдесят.

– Да, сумма кругленькая.

– Этого вполне бы хватило. Судя по твоим данным, прорыть тоннель в горе особого труда нам бы не составило. – Джон указал на небольшой лесок. – Ты утверждаешь, что обойти этот участок не удастся?

– Да, его не обойти. Почва там слишком болотистая.

– Это по мне. Чем труднее задача, тем интереснее ее решать. – Он вновь склонился над картой. – Так, и чьи же здесь земли?

Силас назвал владельцев всех участков, примыкавших к реке.

– А этот, последний, принадлежит сэру Ральфу Хатерби. Это все, что осталось от его владений. Здесь у тебя проблем не возникнет. Я узнал, что этот господин всегда нуждается в деньгах. Сэр Хатерби согласится на минимальную компенсацию, лишь бы выручить несколько гиней, чтобы потом спустить их за карточным столом.

– А это чье? – спросил Джон и указал на небольшой лесок. – С кем нам придется договариваться? – Не успел Силас ответить, как Джон задал очередной вопрос: – А вот это, что ты здесь обвел карандашом, принадлежит богатому человеку?

Силас через плечо Джона взглянул на карту.

– А это – Стентон – Лидерд.

– Будем надеяться, что и его владельцу срочно нужны деньги, – сдвинув брови, задумчиво произнес Джон. – Туннель нам просто необходим.

Силас растянулся на траве, прикрыл лицо шляпой и заложил руки за голову.

– Это земля семейства Мартиндейл, – произнес он. – Владеют ею они из поколения в поколение. Теперешняя владелица – молодая незамужняя женщина. Очень богатая. Живет вместе со своей бабкой леди Мартиндейл. Старуха – сущая ведьма. Как я слышал, обе – эксцентричные дамы. Но у тебя с ними проблем не возникнет. Ты же умеешь ладить с женщинами.

Джон вновь бросил взгляд на карту и затем посмотрел на долину.

– Хотелось бы, чтобы твои слова оказались правдой, – сказал он. – Поскольку если это не так… – Он помолчал. – А в чем заключается экстравагантность мисс Мартиндейл?

В ответ раздался зычный храп Силаса. Джон посмотрел на своего спящего напарника и улыбнулся. Силас, обжора и большой охотник до спиртного, был счастливым человеком. Для него главным в жизни была его семья. Для Джона же счастье всегда пряталось за очередным холмом.

Услышав звук пилы, Онор поспешно вышла из дому. Девушка обошла конюшню и остановилась. Ее взору предстала такая картина: мальчик во дворе пилил поваленные во время последней непогоды деревья. Никто его об этом не просил, но он работал, не прерываясь ни на минуту.

Дождавшись, когда он отложил пилу, чтобы взять из кучи следующее бревно, Онор окликнула его:

– Бартоломью, мне надо с тобой поговорить.

Стерев рукавом со лба пот, мальчик обернулся.

– Бартоломью, – сурово произнесла Онор, – с моего стола исчез шиллинг. Это ты его взял?

Он стыдливо опустил глаза и носком ботинка стал ковырять опилки.

– Зачем ты это сделал? – с горечью в голосе спросила девушка. – Ты же всем обеспечен – едой, одеждой. Когда приезжает коробейник, я даю тебе деньги. Разве не так?

Бартоломью, не поднимая головы, молча кивнул. Лицо его покраснело.

– Тогда зачем ты это сделал? Скажи, зачем?

Мальчик поднял глаза и с вызовом посмотрел на Онор.

– Из-за отца, мисс, – ответил он.

– Но ты сказал, что твой отец давно умер.

– Да, мисс. Но это он научил меня красть.

– Только для того, чтобы не умереть с голоду, – заметила девушка. – Это мне ясно. Я поняла бы тебя, если бы ты украл шиллинг, чтобы купить еду. Но сейчас, когда у тебя все есть… – Она протянула к мальчику руки. – Я тебе в который раз поверила, а ты меня подвел.

– Мисс, я этого не хотел.

– Но ты это сделал, Барти. Тебе уже четырнадцать лет. Ты прекрасно знаешь, что хорошо, а что плохо. Я не раз говорила тебе, что если будешь хорошо работать и продолжать учебу, то, когда мистер Петеридж состарится, станешь моим управляющим. А ты вот чем отвечаешь на мое доверие. А если ты наладишься красть у меня постоянно, какой же из тебя получится управляющий?

Мальчик поддел носком ботинка сучок.

– Мисс, я больше не буду.

– Это ты и раньше говорил. Ты даже поклялся на Библии. Я просила тебя, наказывала, пугала и все напрасно.

Онор посмотрела на Бартоломью и вспомнила ту ночь, когда он появился в ее доме. На фоне перепуганных детей этот мальчик держался на удивление уверенно.

Девушка подошла к Бартоломью и взяла его за руку.

– Барти, ты доставляешь мне неприятности, – сказала она. – Пока о твоем воровстве знаю только я. Если это станет известно…

– Мировому судье? Тогда меня посадят в тюрьму.

– Да, верно. Но я хотела сказать не это. Если о твоих неблаговидных поступках станет известно тем, кто против того, что я взяла к себе пятнадцать детей-сирот, то меня осудят. Ведь люди решат, что я на вас плохо влияю. Ты понял?

Бартоломью некоторое время молча смотрел на стену конюшни. В его широко раскрытых глазах застыло отчаяние. Неожиданно мальчик крепко прижался губами к руке Онор.

– Клянусь, мисс, клянусь, – почти выкрикнул он, – если я еще возьму у вас хотя бы пенни, то отрублю себе пальцы. А тот шиллинг, что я у вас украл, я вам верну, как только закончу работу.

– Очень хорошо, Барни. Я тебя прощаю в последний раз.

Онор повернулась и пошла к дому. Едва она успела дойти до угла конюшни, как Бартоломью окликнул ее:

– Постойте! Мисс Онор!

– Да, я слушаю тебя.

– Я очень сожалею…

Она вздохнула и зашагала дальше.

Последние два года явились для нее временем больших надежд и тяжких испытаний. Вероятно, ей наконец-то удалось найти способ, как убедить детей не красть. Нелегкую борьбу Онор приходилось вести и с соседями, которые боялись, что бывшие беспризорники станут ловить в их водоемах рыбу, охотиться в их лесах, устраивать поджоги и вламываться в чужие дома. Девушка тщетно пыталась убедить соседей, что дети не причинят вреда.

Никакой поддержки со стороны Ральфа не было. Когда она занялась воспитанием детей, и свободного времени у нее не стало, Ральф понял, что промотать ее состояние ему не удастся. Все его предложения руки и сердца Онор отвергала, предпочитая поддерживать с ним лишь дружеские отношения. Она уже не ездила в Лондон и редко выбиралась в гости, но чувствовала себя счастливой. Несмотря на трудности, с которыми сталкивалась, девушка видела, что ее жизнь наполнена глубоким содержанием. Единственное, о чем Онор теперь сожалела, – это то, что она не может помочь всем обездоленным детям.