Самый громкий процесс нашей эры. Приговор, который изменил мир - Сергей Лукацкий

Почему Синедрион, который, согласно Евангелиям, хотел гибели равви Иешуа - популярного пророка из Галилеи, решился на арест и суд в столь неудобный для себя момент - в Пасхальный Седер? Зачем проводить арест, когда иудеи, два дня назад поклонявшиеся Иисусу, все еще заполняют улицы Иерусалима, а город полон экзальтированных еврейских паломников, прибывших со всей средиземноморской ойкумены (возможно, от 300 тысяч до 2 миллионов, по разным оценкам), осложняющих арест и расправу. Кроме того, паломники разнесут по еврейскому миру новость о беззаконном аресте и судилище в Пасхальную ночь, о казни патриота, выданного оккупантам. Зачем же архиереями выбрано такое время? Ведь сначала «собрались первосвященники и книжники и старейшины народа во двор первосвященника, по имени Каиафы, и положили в совете взять Иисуса хитростью и убить; но говорили: только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе» (Мф., 26: 3-5). Это разумные соображения политиков. Они понимали, чем рискуют, покушаясь на популярного в народе равви, - это было весьма чревато неприятностями, можно было вызвать беспорядки и бунт с непредсказуемыми последствиями, можно было и жизнью расплатиться, ведь сикарии убили за слишком непатриотичные действия первосвященникаИонафана(Flav.Jos. Bel. lud. II. 13). Партизаны часто использовали индивидуальный террор против оккупационных властей и коллаборационистов. Что же произошло такого экстраординарного, что весь Великий Синедрион - а это 71 человек, да плюс старейшины и книжники - вдруг передумал убивать Его тайно, а пошли толпой, в Святую ночь, арестовывать и, не дожидаясь рассвета, проводить над Ним суд? Представьте: вся солидная, самодовольная храмовая элита пошла судить «пророка из Назарета Галилейского», в самый разгар праздника, торжественных пасхальных приготовлений, которые шли в это время в Храме, - это невероятно!!! «Это ночь бдения Господу за изведение их из земли Египетской; эта самая ночь - бдение Господу у всех сынов Израилевых в роды их» (Исх., 1-42). Это то же самое, как если бы папа римский во время пасхальной службы бросил храм Святого Петра и пошел со всеми епископами и кардиналами судить какого-нибудь новоявленного баптиста. Можно себе такое представить?

Однако из синоптических текстов можно извлечь неожиданный намек на то, кем были эти люди в Гефсиманском саду. Марк так описывает состав лиц, пришедших в пасхальную ночь арестовывать Иисуса: «множество народа с мечами и кольями» (Мк., 14: 43). Матфей повторяет коллегу: «появился народ» (Мф., 26: 47). Целиком копирует их Лука: «появился народ» (Лк., 22: 47). Затем Матфей и Марк добавляют предположение, что эти люди были «от первосвященников и книжников и старейшин».

Характерным обстоятельством является использование всеми тремя синоптиками слова «народ», что говорит об общем источнике предания. Но поскольку первоначальное предание было устным и передавалось на родном языке апостолов, то есть на арамейском, то это слово следует читать как ha-гоим, что, собственно, и есть «народ», но в большинстве прочтений оно не означает евреев: «народами» (гоим) евреи именовали всех, кроме самих себя. Следовательно, в первичном устном предании, из которого черпали сведения евангелисты, фигурировали не евреи, а язычники, что логично, поскольку только они могли быть воинами.

По Евангелиям, Иуда указывает личность Иисуса арестной команде. Если среди них были евреи, то это значит, что никто из иерусалимских жителей не знал Иисуса в лицо, следовательно, Он просто один из тысяч безвестных провинциальных проповедников, приходивших с горстью своих учеников на праздник, и знакомый только им. Но это противоречит описываемой в Евангелиях истории, согласно которой Он знаменит и очень популярен в Иерусалиме. Если Иисус - нелегал, а Иуда указывает евреям не личность, а место тайной встречи или тайного ночлега, то теряет смысл фраза Иисуса, сказанная при аресте: «Каждый день бывал Я с вами в храме и учил» (Мк., 14-49), - и, видимо, пришел бы на следующие дни, где и мог быть арестован, а значит, нет смысла искать Его пасхальной ночью.

Отсюда следует логичный вывод, что эпизод Евангелий со знаменитым поцелуем Иуды может говорить только о том, что арестная команда состояла из римских солдат, и Иуда поцелуем указывает личность того, кто должен быть задержан. Из этого жеста следует, что солдаты не знают подлежащего аресту в лицо, значит, это не храмовая стража, ведь они видели Иисуса каждый день, когда он проповедовал в Храме. «Каждый день с вами сиделя, учав храме» (Мф., 26: 55; атакжеМк., 11: 27; Лк., 20: 1; Ин., 8: 59, 8: 11, 8: 20; 10: 23). Хотя неправдоподобно, что Иуда осмеливается отдавать приказы римским солдатам: «Возьмите Его и ведите осторожно» (Мк., 14: 44). Солдаты не стали бы его слушать. Но мотив для мер предосторожности у римлян был!

Петр и группа учеников Иисуса оказывает вооруженное сопротивление аресту (Мф., 26: 51-54; Мк., 14: 47; Лк., 22: 49-51; Ин., 18: 10-11), но солдаты их не задерживают - это можно объяснить только тем, что группа отошла с боем и, зная местность, растворилась в темноте: «Все ученики, оставив Его, бежали» (Мф., 26: 56). Невозможно представить, чтобы римские солдаты проявили либерализм и не подавили сопротивление. Во всех прочих случаях, известных нам из исторических источников, римская армия жестоко карала за любое неподчинение, не говоря уже о вооруженном отпоре. Цельс у Оригена говорит, что Иисус имел «отпетых» соратников: «десять или одиннадцать приверженцев, отпетых людей, самых низких мытарей и лодочников» (Orig. I. 62).

Начнем с того, что этот непривычный для нашего уха термин является ивритским оригиналом слова «мессия» (ивр.mashiah) и буквальным переводом греческого термина «христос» (гр.Christos), то есть «помазанник». Это один из эпитетов или синонимов, прилагаемых к титулу «царь», который получил самостоятельное обращение в иудейской среде. Термин «помазанник» обозначал ту же самую персону и те же функции. Такими же эпитетами титула «царь» являются и «сын Давидов» и «сын Божий». В иудейской риторике это неразрывно связанные термины.

Следует оговориться, что в трактовке наполнения титула «машиах» имеется масса вариантов и широкий спектр прочтений. Кроме концепции светского мессии Давидова, имелась концепция мессии Аронова - мессии левита-жреца. Природа подобного раздвоения кроется, видимо, в разных ожиданиях, связанных с мессианством в различных кругах общества. Ессеи(гр.essaioi) и жрецы ждали мессию-левита, потомка Аарона. Машиах - потомок Аарона, называется также потомком Иосифа Прекрасного (мессия Иосифов). Зелоты, фарисеи и подавляющее число иудеев ждали мессию Давидова, успешного светского правителя. В «Заветах12 патриархов» говорится про оба варианта. Есть вариант текстов, говорящий о мессии-пророке, его функции - нечто вроде воплощения второго Моисея.

Таким образом, можно утверждать, что различные религиозные группы ожидали или трех автономных мессий, или одного, воплощающего все три функции одновременно. Иерархия между тремя вариантами расставлялась по-разному. Например, в ряде кумранских текстов мессия-священник главенствует над мессией-царем, но тем не менее остается политической фигурой, советником царя, его наставником. Большинство раввинистических источников говорит о мессии из рода Давида, мессии-царе, роль которого оказывается довлеющей в эсхатологических мечтаниях эпохи. Показательным текстом является кумранский свиток комментариев на пророка Исайю (4Qpisa Isaiah Pesher). В нем комментатор стиха Исаии 11: 1 определенно говорит о давидическом царе- мессии (zemah David - отрасли Давидовой). А поскольку аналогичное толкование этого стиха предлагают тексты, происходящие из разных религиозных групп и разных общин, например Таргум Ионатана и Новый Завет, то мы можем говорить о закреплении данной экзегетической традиции, ставшей магистральным пониманием мессианской фигуры.