Лимоны желтые - Кайса Ингемарсон

– Да куда ж это годится! Говорим, говорим – и все о грустном. Столько на тебя, бедняжку, сразу вывалили. Хватит, давайте лучше поговорим о чем-нибудь хорошем. Расскажи нам про свою новую работу, Агнес! И про Тобиаса.

* * *

Агнес никогда не хватало уверенности в себе. Безусловно, с получением должности метрдотеля в «Le bateau bleu» ее самооценка несколько повысилась, однако после плачевного финала упала до рекордно низкого уровня. Агнес даже не могла заставить себя сходить в службу занятости. Как она будет отвечать на вопрос о последнем месте работы? Какие рекомендации предъявит? Не может же она в своем резюме ничего не писать про последние полгода? Как бы ей этого ни хотелось. А если все-таки дело дойдет до собеседования, обязательно придется объяснять, почему она ушла. И что она скажет? «Меня выгнали потому, что я отказалась спать с шефом!» Кто в это поверит? Или того хуже: «Я разбила бутылку „Шато Петрюс“». О-ля-ля! Такого. Не. Бывает. Кроме того, в ресторанных кругах уже наверняка обо всем известно, тут слухи распространяются быстро. Жерар, конечно, не пожалел черной краски, расписывая всем, кому не лень слушать, злобный характер и профессиональную непригодность Агнес. К тому же ему принадлежит не один только «Le bateau bleu», в его империю входит большинство фешенебельных ресторанов города. Тех самых, в которых она мечтала работать.

Не хотелось снова бегать между столиками во второразрядном заведении, где на кухне царят такие порядки, о которых посетителям лучше не знать. Но работу искать придется именно в подобных местах, по крайней мере пока не забудется история с бутылкой. Там хозяева не станут интересоваться ее послужным списком. Достаточно иметь более или менее стройные ноги, чтобы тебя взяли разносить антрекоты и филеминьон посетителям, которым все равно что есть – хоть дохлую крысу с картофельным пюре, лишь бы к ней подали крепкого пива. Это она уже проходила. Потребовалось время, чтобы выбраться оттуда, и теперь было горько сознавать, что опять приходится начинать сначала. С тем же успехом можно пойти в «Макдоналдс» жарить гамбургеры. Если ее туда возьмут.

А еще она скучала по Тобиасу. Так сильно, что щемило сердце. Конечно, она злилась на него, и все равно ей ужасно хотелось ему позвонить. А вдруг это всего-навсего недоразумение? Она была даже готова простить ему Иду. Что поделать, такие вещи случаются, а с его работой искушения подстерегают на каждом шагу, Агнес это понимала. Но Луссан запретила звонить Тобиасу. Сказала, что самолично отправит Агнес в сумасшедший дом, если та хотя бы даже вспомнит номер бывшего бойфренда. Луссан успокоилась, только когда Агнес, положив два пальца на Библию, поклялась не звонить ни при каких обстоятельствах. Теперь ее связывало это обещание, а может, срабатывал некий таинственный инстинкт самосохранения. Хоть он у нее и недостаточно развит, если верить Луссан.

Агнес держалась молодцом и не звонила, однако не говорила подруге, что каждый вечер, ложась спать, кладет на подушку фотографию любимого. Раньше эта фотография висела на стене напротив кровати, теперь Агнес сняла ее, чтобы Тобиас был поближе. Иначе, погасив свет, она не видела ничего, кроме расплывчатого контура.

Вот и сейчас она лежала и разглядывала портрет Тобиаса: длинные каштановые волосы, зеленые глаза, красиво очерченный подбородок, покрытый легкой щетиной. Агнес шептала ему, как она его любит, как у них все будет хорошо, только бы он к ней вернулся. Старалась отогнать ревность, но это ей плохо удавалось. Крепко зажмурив глаза, она представляла Тобиаса таким, каким увидела его впервые.

Он выступал со своими ребятами в «Трех ящиках пива», кабачке, в котором начинали чуть ли не все рок-группы. Большинство из них там же и заканчивали свою карьеру, но кое-кому выпадала удача, и они добивались известности. Группа Тобиаса «50 Million Fortune» к числу последних не принадлежала. Она распалась спустя несколько лет, когда стало ясно, что ни одной студии звукозаписи не нужна их музыка – смесь мелодичного хард-рока и гремучего гаражного панка. Музыкой продолжил заниматься только Тобиас. Для их группы он был слишком хорошим гитаристом, его даже иногда приглашали подыгрывать на записи в студии. А потом, примерно год назад, предложили работать в музыкальном шоу Кристера Хаммонда «Millenium of Rock – the Greatest Rock Show Ever»[7].

В тот вечер Агнес попала в «Три ящика» случайно. Зашла послушать знакомых ребят из Лэннинге, которые играли поп в стиле «Кардиганс» и мечтали покорить мир. Но оказалось, она перепутала число. Агнес решила остаться, раз уж пришла, поглядеть, что это за «Форчун» такой. Осталась – и не отрываясь смотрела на сцену все время, пока длилось выступление. Вокалист, который еще играл на гитаре, был словно младший брат Ноэла Гэллахера из «Оазиса». Только симпатичней, и брови не сросшиеся. Длинная челка закрывала один глаз. Майка плотно облегала худощавый, мускулистый торс. Немного кривоватая улыбка. Широко расставленные ноги.

Когда выступление закончилось и музыканты ушли со сцены, Агнес нарочно задержалась. Ей показалось, гитарист тоже смотрел на нее как-то особенно. Она никогда не была ничьей фанаткой и не знала, как себя вести в подобной ситуации. Просидев около часа с бокалом пива, которое она старалась пить как можно медленней, Агнес решила, что пора уходить. Музыканты больше не появлялись, оставаться дальше в опустевшем зале было неловко. Она не спеша направилась к выходу.

Он догнал ее уже на лестнице, взял за локоть и спросил, не хочет ли она посидеть с ним, выпить по бокалу пива. Они долго разговаривали, позднее она не могла вспомнить о чем, помнила только, что ей было легко и хорошо. Потом Тобиасу надо было помочь ребятам собрать аппаратуру. Но, прежде чем уйти, он спросил номер ее телефона. Все следующие дни Агнес пребывала на седьмом небе, пока наконец не поняла, что он не позвонит.

Несколько недель спустя, прочитав на афише, что группа «50 Million Fortune» выступает в молодежном клубе на окраине, Агнес собралась с духом и поехала туда. Немногочисленные слушатели были как минимум на десять лет моложе нее. Сначала Тобиас ее не узнал, а когда вспомнил, извинился, что не позвонил. Сказал, что потерял бумажку с ее номером, но очень рад снова увидеться. Агнес было приятно это слышать, хотя дважды за вечер он назвал ее Анной.

После этого они стали встречаться. Иногда музыканты всей группой приходили в кафе, где она работала. Агнес потихоньку от хозяина угощала их бесплатным пивом, а Тобиас усаживал ее к себе на колени и целовал на виду у всех. Агнес это не очень нравилось. Но что она могла поделать? В ответ на ее протесты Тобиас лишь смеялся, а когда отпускал, легонько шлепал по попе.

Еще через полгода он стал жить у нее. По крайней мере, время от времени. Иногда Тобиас на пару недель перебирался к кому-нибудь из приятелей. Не потому, что они с Агнес не ладили, просто так ему было удобнее. «Такой уж он независимый», – думала Агнес. И хотя его непредсказуемость держала ее в постоянном напряжении, порой Агнес жалела, что не умеет относиться ко всему столь же легко. Жить одним днем, не записываться в прачечной на месяц вперед, не торопиться с оплатой счетов. Верить, что все само собой утрясется. Постоянное место жительства, определенные планы – это было не для Тобиаса. Он хотел свободно располагать собой и своим временем. Ни в чем на него не похожей, аккуратной, организованной, все заранее планировавшей Агнес было с ним трудно. Первое время они даже ссорились, но Тобиас не менялся. И Агнес пришлось смириться. В последние годы она стала смотреть на вещи намного проще. Тобиас есть Тобиас. Бесполезно пытаться его переделать. Главное – он ее любит.