Пора домой (сборник) - Саша Кругосветов

Вся моя жизнь разделилась надвое встречей с тобой: до и после.

До – я жил, мечтал, работал, любил и был любим. Путешествовал, много путешествовал. И точно знал, что я тебя еще не встретил. Знал, что встречу обязательно. Признаюсь – готовился к этому. Часто думал об этом. Готов ли я?

Не стыдно ли мне будет за себя, когда мы встретимся? Не сочтешь ли ты меня пресным, унылым, пошлым, неинтересным, мелочным, пустым, суетным, ограниченным? Что я скажу тебе? Заинтересует ли тебя то, что я скажу? Или сделаю? При встрече. И потом. И долгие годы после этого.

Было много новых лиц, приключений, путешествий. Я вбирал в себя впечатления от слетов, тусовок, соприкосновений, толковищ, междусобойчиков, свиданок, вечеринок, где знакомился с разными интересными и не очень интересными людьми. Но больше всего запоминались знакомства и встречи с красотами земли. Отбирал лучшее и хранил в своем сердце. Знал, что это будет нужно. Потом. Для тебя. Многое повидал, ведь я же моряк. Но в памяти оставалось немногое. Оставалось лишь то, что захватывало меня целиком, без остатка. Потом эти особенные впечатления и эти поездки приходили во сне. И во сне я снова переживал посещение прекрасных, незабываемых мест.

То была, как бы предварительная жизнь. Эскиз. Черновик. Я думал, что люблю больше блондинок, смешливых хохотушек. Остроумных, дерзких. Такой была Жанетта. Мы совсем не подходили друг другу. И я упорно искал тебя. Но так же упорно продолжал думать, что мне нравятся только блондинки-хохотушки.

А потом мы встретились. Это произошло очень буднично и без фанфар. Увидел тебя и сразу подумал, что ты – это ты. Отметил про себя: она совсем другая, не такая, как я думал. Но все равно понял, что это ты. Сразу. Когда встречаешь суженую, понимаешь сразу: это та, которую искал. Просто я, наверное, был готов.

Началась новая жизнь. Наша общая жизнь. Для меня – жизнь набело. Я не говорил тебе о том, как бы мне хотелось поделиться с тобой самыми яркими впечатлениями. Которые я уже пережил раньше. Один. Начерно. Я хотел пережить это еще раз, вместе с тобой. Набело. Это получалось само собой. И тебе это нравилось.

Теплое море. Мы кладем вещи на матрас. И плывем. Вдоль берега. Я толкаю матрас. Плывем весь день. Спрямляем натянутые луки пляжей. Огибаем огромные скалы, убежавшие в море на сотни метров. Наблюдаем отчаянных ныряльщиков, разбегающихся, летящих вдоль скалы горизонтально и вниз, втыкающихся в хрустальную бездну с семидесятиметровой высоты. Плывем вдоль вертикальной горной стены без береговой линии, подводная часть которой столь же вертикальна, что и надводная. Я держу твою руку, и мы опускаемся вниз, под воду, вдоль зеркально отвесной стены. Беспечные рыбешки играют в радиальных лучах солнца. И твои черные волосы развеваются вокруг головы, уходящей в веселую пучину. Мы плывем все утро, весь день. Из пункта А в пункт Б. Пересекая бухты, иногда оказываемся далеко в море. Потом плывем к берегу. Слышим призывы спасателей: «Купальщики, вернитесь в зону купания!». Да мы возвращаемся, возвращаемся. Мы и так уже возвращаемся. Находим уголок для ночевки. Совсем нам не подходящий. Мокрицы, сырость, теснота. Влажные простыни. А мы – молодые, загорелые, сильные, веселые. На следующий день плывем дальше. Ты и я. Мы. Мы и теплое море. И ничего искусственного. В море нет места для обмана, корысти, гордыни. Злобы, суеты, коварных замыслов. Всего, чем заполнена наша жизнь на суше. Только природа. Вода, мать всего живого. И любовь. Море – мать любви. Небо – отец любви. Солнце – заботливый друг любви. Ветер – веселый спутник любви. Ты вспоминаешь? В наших жилах бьют токи молодой крови. Она вскипает от эликсира любви, переданного нам в момент рождения неведомым механизмом, механизмом, запущенным любовью наших отцов и матерей, тогда еще молодых, безрассудных и любящих друг друга, как мы сейчас. Море, любимое море, – вот мой тебе подарок, дорогая. Я готовил для тебя свою любовь к морю. И взаимность моря. Море теперь любит тебя так же, как меня. Потому что мы вместе.

Мы поднимаемся к острой вершине, господствующей над разогретыми солнцем скалами старого кратера. Последний участок – самый крутой. Вокруг – отвесные обрывы. Тебе не хочется подниматься. Отказаться и вернуться ни с чем – тоже не хочется. Я не уговариваю. После некоторых раздумий ты делаешь последние сто шагов, держась руками за гладкие камни. Я помогаю. Ты на вершине. Площадка совсем маленькая. Метр на метр. Может, – полметра на полметра. Ты выпрямляешься. Складки старого горного массива у твоих ног. Здесь, в этом Киммерийском вулкане, был проход в царство мертвых. Глубоко под землей тихо течет Стикс, река мертвых. Харон во времена оны согласился перевезти через нее Одиссея туда и обратно. Сейчас Стикс надежно укрыт отрогами. Не видно Стикса и не слышно. Не видно прохода в царство мертвых. Видны лишь обрывающиеся в море грозные скалы. Внизу – Чертовы пальцы, тридцатиметровые каменные столбы. Которые, кажется, дырявят небо, когда смотришь на них снизу. А сверху – просто пальчики. Симпатичные. Но совсем не грозные. И голубые морские дали. И крохотные деревеньки внизу. Теперь ты видишь то, что снилось мне. Что я лелеял и готовил для тебя в прошлой жизни. Ты вытянулась, как бутон цветка, только что пробившегося на вершине из каменного тела горы. Дух Святой нисходит к нам с небес в лучшие моменты жизни. За твоей спиной распахиваются роскошные белые крылья. Я снимаю тебя на вершине горы, ангел мой. Это лучшая твоя фотография. Все имеет начало и конец в подлунном мире. Прошло время. Казалось, заканчивается моя вторая жизнь. Прекраснейшая из моих жизней. Но она заканчивалась. Любовь устала. Света становилось все меньше. Осталась привычка. Твои глаза потухли. Мои – наверное, тоже. Упали сумерки. Жизнь остановилась. Должна была прийти третья, четвертая, еще какая-нибудь жизнь. Сердце забилось с новой силой. Казалось, вот он, новый свет. Казалось, мою жизнь осветили новые прекрасные глаза. Новые объятия. В голове – бардак. Чердак забит ерундой. Все перемешалось. Суета сует. Закрутились вихри, поднимая тучи пыли. Я расскажу тебе о том, о чем раньше не говорил. Демоны, прежде дремавшие в темных закоулках моего мира, проснулись и захватили все пространство. Они кричали, визжали. Впивались когтями в сердце. Царапали лицо, руки. Вокруг всё рушилось. Оказывались врагами те, что прежде казались друзьями. А враги не становились друзьями. Где я? Что со мной? Новые глаза с нежностью и грустью, но почему-то без сожаления следили за крахом моей жизни. Разваливались и падали здания, цирки, башни, которые я всю жизнь возводил вокруг себя. Размывались принципы, рушились идеи. Господи, помоги мне! Научи, дай хоть немного света во тьме кромешной. Укрепи мое сердце. Я был болен. Руки тряслись. Глаза ничего не видели. Губы пересохли. Мои ангелы-хранители спустились с неба, чтобы спасти меня. Они прикладывали влажную повязку к моему пылающему лбу. Они держали меня за руки. Чтобы унять их дрожь. Что-то нашептывали мне. «На свидание с Господом, – говорил мне библейский красавец отец Михаил, – надо приходить не только по праздникам». Вспоминались слова Сына Божьего: «Не делай другому того, чего не хотел бы, чтобы делали тебе». «И так, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». «Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь». «Входите тесными вратами». «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас». «Блаженны чистые сердцем. Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что из него источник жизни». Я был плох, и мои ангелы долго занимались мною. «Подобное притягивает подобное», – говорили они, чтобы объяснить мне, что происходит. Я уединялся. Подолгу бывал один. Но я не был один. Небесные хранители не оставляли меня ни на минуту. И везде устанавливали знаки на моем пути. Началось прозрение. Раскаяние. Катарсис. Очищение. Я чувствовал себя в церкви не только как в доме Отца Небесного. Но и как в своем доме. В родном доме. Где хорошо. Где все радует. По-прежнему в собор приходили кликуши, агрессивные старухи, убогие, приходили беззастенчивые, просящие подаяние. Но теперь я не видел их. Они оставались вне моего зрения и сознания. Не раздражали. Не портили благолепия отчего дома. Демоны покидали насиженные места в моем сердце. Им нечего было ловить. Пиявки и присоски, облепившие во множестве мою жизнь, стали отваливаться. Сами собой. Без усилий с моей стороны. Исчезать из поля зрения. Теряли интерес ко мне, забывали обо мне. Потому что я перестал думать о них, думать, как они неправы, мысленно спорить с ними. Перестал вспоминать о них. Перестал притягивать их агрессию. Не смотри хищнику в глаза – не вызовешь агрессии и нападения. Забудь хищника. Пусть он живет своей жизнью. Новые, прекрасные, любящие глаза удалялись. Размывались их очертания. Размывались черты лица. Уже почти не различимы звуки голоса, который прежде казался мне прекрасным. Я ли, в самом деле, тот, кто тянулся ко всему этому? Я ли все это натворил? Как удивительно. Будто бы не я. Я, но другой, прежний.