Неосторожность - Чарльз Дюбоу

Когда Клайв позвонил, она уже почти перестала о нем думать и готова была двигаться дальше. Дана, ее соседка, сказала, что богатого красивого англичанина с домом в Саутхэмптоне бросит летом только дура. Можно подождать хотя бы до осени.

Она спрашивает себя, уже не первый раз, почему это делает. Понимает, что займется с Клайвом сексом. Любовник он опытный, хотя и эгоистичный, но Клэр потеряла к нему интерес. Это ничего не будет значить, просто небольшая плата за доступ. Она раздвинет перед ним ноги, а потом, когда он сделает свое дело, сдвинет их и уснет, и оба получат что хотели. Я ее хорошо представляю. Клэр будет издавать все положенные звуки, царапать ему спину, должным образом задыхаться и одобряюще стонать. Она не такая, какой кажется.

Кто же она? Наполовину француженка, как она мне расскажет позже. Гордится этим. Это придает ей экзотический шарм. Ее отцом был американский офицер с ирландской фамилией, выпускник колледжа, неотразимо выглядевший в форме и щедро тративший свое скромное жалованье. Ее родители познакомились, когда он получил отпуск на базе в Германии и отправился в Париж. Мать Клэр была моложе, только закончила монастырскую школу. Единственный ребенок, к тому же поздний. Отец – профессор Эколь Нормаль Суперьер. Они жили в старом доме в Аньер-сюр-Сен, пригороде, который известен в основном потому, что там расположен семейный особняк Луи Виттона. Я там бывал. Удивительно буржуазное место.

Родители Клэр поженились незадолго до увольнения отца в запас. Скромную свадьбу отметили в местной католической церкви. Шафером тоже был солдат. Пришлось делать все второпях, пока маленькая выпуклость, из которой получилась Клэр, была почти незаметна под платьем. Вскоре они переехали в его родной город в Массачусетсе, недалеко от Вустера. Затем появился второй ребенок, младший брат Клэр. Но ее мать так и не смогла привыкнуть ни к суровым зимам, ни к замкнутым обитателям Новой Англии. Ей тяжело давался язык. Она говорила с сильным иностранным акцентом. Клэр помнит, как мать часами пряталась в своей комнате, когда город накрывали долгие темные месяцы. Она начинала улыбаться лишь с наступлением весны. Отец Клэр все это время боролся. Он работал продавцом, потом брокером. Они купили новый дом – большой, в викторианском стиле, в унылом районе. Отец был успешен, но так и не разбогател. Бывали годы получше и годы похуже. Зеленый «Ягуар», украшавший одно время дорожку к дому, сменился «Бьюиком». У Клэр была своя комната, у брата тоже. Клэр ходила в школу, получала хорошие оценки, выучилась кататься на коньках и целоваться. Мать учила их французскому и водила по воскресеньям на мессу.

Каждый год мать Клэр ездила в Париж к родителям. Она брала с собой обоих детей. Клэр ненавидела эти поездки. Бабушка и дедушка казались ей старыми и далекими, обломками другого века, другой жизни. Однако ей нравилось гулять по парижским улицам и паркам. Этот мир был чем-то невообразимым для ее одноклассников, которые не выезжали за старые фабрики, окружавшие городок. Им и Бостон казался далеким, как луна. Клэр видела французских мальчиков своего возраста и представляла, что встречается с ними и они ее ждут. Они позволили бы ей курить их сигареты и ездить на заднем сиденье своих мотоциклов, а она изо всех сил держалась бы, сцепив руки на чьем-то плоском и твердом животе. Вместо этого они с матерью и братом послушно ходили по Лувру и сидели в кафе, где всегда заказывали комплексный обед. Однажды ради особого случая к ним присоединился отец, и они все вместе отправились на неделю в Ниццу, к морю. К тому времени дедушка уже умер, и бабушка от всех отстранилась, сидела в старом кресле у окна в мрачной гостиной среди черствого печенья и запаха тления. Это была их последняя поездка. Вскоре родители развелись.

Отец снова женился. Переехал в Бельмонт, у них с женой родилась дочь. Он начинал все заново. Клэр было шестнадцать. Она жила с матерью в старом доме и виделась с отцом по праздникам и в дни рождения. Когда через два года настало время поступать в колледж, Клэр уже знала, что любовь просто так не дается. Если хочешь любви, ее надо брать самой. Защитный панцирь, который она понемногу отращивала, окончательно затвердел. Клэр не обижалась на отца. Понимала, что им нечего сказать друг другу. Через несколько недель после того, как она перебралась в Нью-Йорк, он прислал ей чек на небольшую сумму. В короткой записке говорилось: «Надеюсь, это поможет тебе на первых порах», – но Клэр много месяцев не обналичивала чек, хотя зарплата у нее была маленькая, а потом и вовсе порвала его. Отец никогда о нем не упоминал.

Пока Клэр училась в колледже, мать переехала к бабушке, чтобы ухаживать за ней. По завещанию ей отошло немного денег и квартира, которую мать после смерти бабушки продала. Она больше не выходила замуж. Клэр к ней однажды ездила. Мать жила недалеко от Парижа, в бывшей королевской резиденции – городке Санлис, в квартирке возле собора. Она постарела, но казалась более спокойной. На шее носила золотой крестик. Они с Клэр походили скорее на старых подруг, чем на мать и дочь. Когда Клэр уезжала, мать молча обняла ее.

Все это происходило много лет назад. Теперь Клэр принадлежала к независимым женщинам, работающим в городах без всяких гарантий и наставников, надеющимся, что их ждет любовь, а если не любовь, то хотя бы успех. Она не была неразборчива в связях, но доступна, что объясняет появление Клайва и мужчин, которые были до него и, без сомнения, появятся после него.

Добраться оказалось сложнее, чем Клэр предполагала. Когда она подъехала к дому Клайва, они уже опаздывали к ужину.

– А ты не слишком торопилась, – говорит Клайв, для порядка целуя ее в щеку.

Он уже одет, в руке у него бокал шампанского. Ей он не предлагает.

– Извини, пробки, – произносит она, устремляясь в спальню, чтобы быстро принять душ и переодеться.

Через пять минут Клэр сбегает с крыльца, неся в руках туфли. Клайв ждет в машине, включив двигатель.

– Готова? – спрашивает он, даже не дождавшись, пока она захлопнет дверцу, и жмет на педаль.

Гравий летит из-под колес на траву. Клэр мазнет по губам помадой и причешется уже в машине.

– Я тебе говорил, глупо было связываться с автомобилем, – замечает Клайв. – Я бы тебя мог забрать со станции.

Она не обращает на его грубость внимания. Она приехала не ради него.

Когда они добираются до дома Уинслоу, еще светло. Небо на западе окрашивается в удивительные сочетания оранжевого и фиолетового. Гарри встречает их у дверей. Он не беспокоится о времени.

– Заходите! – приглашает Гарри.

У него мокрые после душа волосы. Голубая рубашка липнет к влажной коже. Нос обгорел на солнце.

– Вы поглядите, какой закат, – говорит он, словно это его подарок.

Клэр подставляет ему щеку для поцелуя и чувствует, как его губы слегка касаются ее кожи.

– Большое спасибо, что пригласили, – произносит она. – Я так обрадовалась, когда Клайв мне сказал.

– Всегда рады, – улыбается Гарри. – Вы произвели впечатление на Мэдди. Давайте я вам обоим чего-нибудь налью.