Для того, кто умеет слушать - Любовь Александровна Винк

Но вся правда в том, что оно есть. У нас есть время, его немного, но достаточно. Потому расслабьтесь, нет ничего ужасного, что вы не Лев Толстой, не Володя Ульянов, не супер-продуктивная чудо-женщина. Все, отпустите поводья, дайте вашей вознице достаточно воды и отдыха, и Бога ради перестаньте уже «все успевать».

Писать десятки рассказов, тома книг из желания все успеть – это как рожать детей сразу много-много, потому что «часики-то тикают». Мы здесь не для того, чтобы наставить галочек в своих пухлых ежедневниках, не для того, чтобы оправдать чьи-то ожидания, доказать маме и миру, что вы случились не зря. Я думаю, мы здесь для того, чтобы подрасти в любви. Подрасти в ней, преумножить и шагнуть за горизонт, когда земля под ногами завертится слишком быстро.

Слишком быстро в тот день сгустились сумерки. Они давно ушли, а я остался. Мне хотелось побыть здесь еще. Я всматривался в рябь на воде, выслушивался в шелест ветра. Я видел коршуна, что ловит рыбу когтистой лапой, но рыба проворнее коршуна. Утки проходили прямо у моих ног, неслышно перебирая перепончатыми лапами по деревянному помосту. Я сидел долго и неподвижно, я был в безмыслии. Мимо меня то и дело проезжали велосипедисты, женщины с колясками, и еще те, кто всю свою жизнь держался за руки, не в силах разжать пальцы. Густые теплые сумерки сгущались, лес потемнел, вода потемнела, стало так тихо. И в этой тишине я увидел ее.

Так бывает, иногда мы оставляем текст, который очень любим и уходим по текстам более срочным. Мы быстро пишем статью, мы отвечаем на письма, укладываемся в сроки сдачи дипломных или курсовых, дописываем диссертации. Или новый отклик такой силы накрывает нас, что мы просто не можем не начать писать новую историю, оставив предыдущую недописанной. Это ничего, это нормально, так можно. Это не значит, что вы плохой писатель или что вы человек, не способный довести начатое до конца. Это значит, что вам просто нужно чуть больше времени, чем вы запланировали на эту работу. Не бойтесь оставлять недописанное, не выбрасывайте истории при первых неудачах, не практикуйте избитый delete. Будьте к себе помягче и дайте себе время.

Через время очень интересно возвращаться к недописанному, и вдруг так точно и ясно понимать, как именно тут нужно все довести до готовности. Не сокрушайтесь, не торопитесь, не нападайте на себя. Будьте гостеприимны и разнообразны, будто три четверти воды на нашей голубой планете. Пусть по вам плывут корабли, пусть дети плещутся на ваших берегах, пусть подводные лодки спускаются все ниже, а ученые-исследователи открывают все новых и новых жителей глубин. Порастите миллионами видов растений, покройтесь планктоном, кружите китами, бликуйте рыбьей чешуей. Будьте в избытке внутри себя самого. Что-то вы допишете, что-то нет, одни герои вырастут до полноценного романа, другие так и останутся застигнутые на полуслове круговоротом дел.

Не бойтесь чего-то не успеть. Люди не уходят, дописав все. Люди уходят и оставляют недописанным, когда заканчивается время. Никто не успевает написать все, поставить точку, после которой нет ничего, закончить абсолют. Этот процесс как вселенная, мы ее малыши, глаза, уши, души, нам не видно ее конца, не понять очертаний. Мы здесь, у нас есть немножко времени, герои наши витают в воздухе, и мы пишем про них по любви, пока ветер не переменится.

Отпусти, когда придет время

Лисица вышла ко мне из леса, из темноты. Она подошла близко, смотрела на меня так внимательно. Я не шевелился, не хотел испугать ее. Совсем небольшая, такая изящная, неслышная. Я протянул к ней руку, но она не подошла. Мой рюкзак лежал у моих ног, она чуть повела носом, но видимо учуяв, что там нет ничего для нее, отступила.

– Прости, – сказал я ей очень тихо.

Оно обошла меня стороной, постояла еще пару мгновений, а после так же беззвучно скрылась в лесу, темнота поглотила ее. Я не видел ее больше, слишком поздний час.

Однажды наступит день, когда вам нужно будет отпустить сюжет, дать ему закончится, перестать править, писать и переписывать. Дописать последний абзац, прочитать его в последний раз и поставить точку. Сохранить и закрыть текстовый документ. Выключить ноутбук или захлопнуть блокнот, убрать его в сумку и отправиться по своим делам. Не вспоминать, не переживать, не сомневаться в написанном. Просто жить жизнью без сюжета, готовить домашним ужин, мыть пол, в надежде ждать автобус зимним вечером, укладывать спать маленьких, смеяться над фильмом с друзьями.

Дайте сюжету пожить в себе самом, выстояться в темном и сухом месте. Пусть слова осядут, забудутся. Чтобы потом через время вы могли спуститься в погреб своей души, стуча тапками… слышите? Домашний халат волочится шлейфом по старой лестнице. В погребе не очень много света, но вы точно знаете, где хранится нужная вам история. Вы открываете, осматриваете, принюхиваетесь, пробуете маленький глоток. Что тут скажешь… Мы были смелы, искренни и не нарушали простых правил душевной кухни, вкус получился отменным. Попробуйте. Глоток, еще глоток. Да, пожалуй, получилось очень не плохо, чувствуете? Такое не стыдно будет подать на стол.

Прошло много лет с тех пор, я больше ни разу не встречал ее, и не искал встречи. Мы больше не встречались – как и договаривались. Да и зачем? Моя жена по-прежнему возвращалась домой в семь, а дом был просторный и светлый, как и моя жизнь. На другом конце города, в высоком доме на обрыве жила она, своей семьей, наверно ее сын уже совсем большой.

А где-то на острове в поисках мыши след в след по свежевыпавшему снегу прямо сейчас бежит лиса, нос ее подрагивает. Где-то на этом острове у нее нора.

Где-то в этом мире, есть остров, где коршун полосует водную гладь когтистыми лапами, но раз за разом остается голодным.

Где-то во Вселенной стоит наша деревянная беседка.

И где-то на грани между сном и явью, я то и дело вижу в ней ее. Ее глаза, ее руки, ее легкость и ее вопрос.

– Как живешь, Колокольчик? – звучит голос небесного ветра.

– Счастливо, – отвечаю я ей.

Хлопнула подъездная дверь.

Я спускаюсь в кофейню, сажусь за свой столик. Официант не спрашивает у меня, что я буду заказывать. Я прихожу сюда почти каждый день и потому он точно знает, что я люблю. И я знаю.

Грань. Слышите, как звучат ваши шаги, когда вы идете по ней тонкой, еле различимой. Канатоходец на небесной плоскости. Писатель тот,