Грюнвальдское побоище. Русские полки против крестоносцев - Виктор Поротников

Тонкие выцветшие на солнце брови Федора Юрьевича были едва заметны, от этого князь выглядел безбровым. Морщины на его лбу и в уголках глаз придавали князю некоторую суровость. Взгляд у Федора Юрьевича был тяжелый, пронизывающий и настороженно-оценивающий. От этого взгляда Горяину делалось не по себе.

Голос у князя был негромкий, чуть сиплый, с оттенком некой мужиковатости. Создавалось впечатление, что Федор Юрьевич либо вырос в глуши среди простолюдинов, либо искусно притворяется эдаким добродушным простаком.

Давыд Гордеевич повел именитого гостя к своему больному брату. Горяин не отставал от них, неприметно приглядываясь к дорогобужскому князю.

Присев на стул возле постели израненного Самовлада Гордеевича, Федор Юрьевич завел речь о том, что всякие сетования на свою греховность и желание вымолить у Бога прощение есть дело зряшное и ненужное.

– Я думаю, Всевышнему наплевать на все и на всех! – молвил князь таким тоном, словно вел беседу о достоинствах своих охотничьих псов. – Ежели Господь такой мудрый, как о нем талдычат священники, все видит и все слышит, почему же он тогда не предупреждает о грядущих бедах свою паству. Это говорит о том, что Богу или нет никакого дела до людишек, или Его самого попросту нет! А посему, боярин, не изводи себя ненужными мыслями и гони в шею своего духовника. – Чуть наклонившись вперед, Федор Юрьевич осторожно пожал руку Самовладу Гордеевичу, лежащую поверх одеяла. – Ты всегда был предан мне, друже. Я такого не забываю. О Горяине я позабочусь, возьму его в свою дружину, отменного воина из него сделаю. Ежели у тебя имеются просьбы ко мне, молви. Душа моя всегда открыта для тебя, боярин.

– О чем я хотел тебя просить, княже, ты сам только что высказался, – слабым голосом промолвил Самовлад Гордеевич. – Прими сына моего под свое крыло, а более мне ничего не нужно.

В трапезной, разговаривая с Горяином, Федор Юрьевич постоянно шутил и смеялся. Горяину это не очень понравилось, поскольку князь всего минуту тому назад с печальным лицом находился в опочивальне у Самовлада Гордеевича, и едва вышел оттуда, как принялся балагурить и заигрывать со служанками.

Федор Юрьевич словно прочитал мысли Горяина.

– Вот ты думаешь, младень, князек-то наш двуличный и бессердечный. Только отошел от постели больного и сразу давай похохатывать да челядинок за груди хватать! – заговорил с юношей князь, согнав со своего лица добродушное выражение. – Ну, угадал? Да ты не робей! – Князь вновь улыбнулся. – Подумал и подумал, это же не преступление. Я растолкую тебе кое-что, а ты, братец, покумекай над моими словами. Не бойся смерти, как не боюсь ее я. Ежели есть жизнь на небесах, как твердят монахи, то выходит, что смерти вообще нету. Есть сплошная жизнь с рождения и после кончины. Коль выживет твой отец – хорошо, не выживет – его жизнь продолжится на небесах, куда и мы с тобой вознесемся когда-нибудь. Скорбь уместна не при виде раненых и павших, ибо все люди и так смертны, но при попрании чести, достоинства и справедливости. Кто-то родился богатым, кто-то бедным, но всякий человек, знатный и простолюдин, имеет возможность творить добро и быть справедливым. Токмо кто из людей задумывается над этим?

– Князь, ты своим глубокомыслием совсем озадачил племянника моего, – вставил с усмешкой Давыд Гордеевич.

– Пусть внимает, – сказал Федор Юрьевич, насаживая на вилку пучок тонко порезанной капусты. – Не замочив ног, речку вброд не перейти.

Давыд Гордеевич обменялся незаметным взглядом с Горяином, многозначительно поведя бровью.

«Привыкай, племяш! – говорил его взгляд. – Вот такой у нас необычный князь! А другого нет».

Поиском невесты для Горяина Давыд Гордеевич занялся без промедления. Для начала обошел всех дорогобужских бояр и купцов, у кого имелись девицы на выданье. Дорогобуж городок небольшой, тут всякий новый человек сразу оказывается на виду. Слух о внебрачном сыне боярина Самовлада Гордеевича живо разошелся среди здешней знати. Многим имовитым горожанам захотелось взглянуть на Горяина, который вдруг из грязи вышел в князи.

В терем боярина Самовлада зачастили гости. Гостей встречал тиун Архип, который не меньше Давыда Гордеевича был заинтересован в том, чтобы Горяин породнился с боярышней помилее и познатнее. Иногда вместе с гостями приходил и Давыд Гордеевич, дабы вовремя надоумить Горяина, как и кому кланяться, о чем говорить с одним гостем, о чем с другим, когда изображать из себя скромника, когда умника.

Самыми первыми посмотреть на Горяина пришли те из бояр и купцов, у кого дочери были неказистые или имение невеликое. С этими гостями Архип и Давыд Гордеевич особенно не церемонились, поскольку цену себе знали.

Горяин теперь всюду появлялся одетый, как подобает боярскому сыну. Челядь ему поклоны отвешивала, простолюдины на городских улицах дорогу ему уступали, знатные молодцы разговаривали с ним, как с равным. Все это было непривычно для Горяина, и в то же время его влекло в эту новую, необычную для него жизнь.

Однажды Давыд Гордеевич объявил Горяину, мол, пришла пора ему самому в гости наведаться.

«У хозяев две дочки заневестились уже, – подмигнул дядя племяннику. – У них товар, у нас – купец! Ты, главное, не тушуйся, племяш. Приглядись к девицам получше».

С волнением в душе Горяин отправился вместе с дядей на эти смотрины. Но он, как оказалось, волновался совершенно напрасно. Девицы оказались весьма недурны на лицо, но телесной статью совсем не блистали, обе были тощие и долговязые. Давыд Гордеевич по глазам Горяина сразу смекнул, что сестры эти явно не в его вкусе. Поэтому засиживаться в гостях дядя и племянник не стали.

«Лиха беда начало, племяш! – сказал Горяину Давыд Гордеевич. – Такие дела быстро не делаются».

Со временем Горяин освоился с ролью богатого наследника и на смотрины ходил уже без дрожи в коленях. К тому же он, побывав в нескольких боярских домах, успел заметить, что знатные боярышни зачастую не превосходят деревенских девиц ни умом, ни красотой.

За этими свалившимися на него заботами Горяин совсем позабыл, что обещал матери погостить в Дорогобуже несколько дней и вернуться обратно в Кузищино.

В конце октября Самовладу Гордеевичу полегчало настолько, что он уже стал подниматься с постели и с трудом, но передвигался по своей просторной опочивальне.

Как-то под вечер у Самовлада Гордеевича состоялся разговор с братом Давыдом.

– Как идут поиски невесты, брат? – поинтересовался Самовлад, лежа в постели на высоко взбитых подушках.

– Утешительного мало, брат, – честно признался Давыд. – Горяин, конечно, молодец видный, однако многие имовитые девицы нос от него воротят, ибо по матери он все же простолюдин. Горяин загляделся тут было на дочь Федосея Еремеича Ксению, но та сразу заявила отцу, мол, таковский жених ей не нужен. Ксении чистокровного боярича подавай!

– Сие неудивительно! – покачал головой Самовлад Гордеевич. – У Федосея Еремеича жена красавица и гордячка, а дочь его нравом и статью в мать уродилась. Эдакой паве небось и боярича не надобно, она, поди, княжича себе в мужья ищет!