Антология шпионажа - Анатолий Вилинович

Август 1572 г. в Париже обещал быть одним из самых спокойных месяцев. После многолетних религиозных войн между католиками и протестантами (гугенотами) появилась надежда на прочное примирение обеих сторон. Недаром во французскую столицу, бывшую в то же время ревностной сторонницей католической партии, начали съезжаться вожди протестантов – старый воин адмирал Колиньи, молодой принц Конде, сын гугенотского полководца, погибшего в одном из сражений междоусобной войны, король Наваррский Генрих Бурбон, мать которого, судя по слухам, отравлена Екатериной Медичи. Парижу предстояло стать свидетелем торжественного бракосочетания «еретика» Генриха с сестрой короля Карла Маргаритой Валуа. Для присутствия на этом торжестве в Париж приехали сотни дворян, составлявшие цвет гугенотской партии.

Позади было десятилетие, отмеченное всеми ужасами ожесточенной войны. Наряду с силой в ход пускались хитрость и обман. Еще в 1560 г. был организован знаменитый Амбуазский заговор, с помощью которого принц Людовик I де Бурбон-Конде решил одним ударом захватить короля Франциска II и могущественных лидеров католической партии герцогов Гизов.

Заговор готовился долго, и его главный организатор Жан Дю Барри де ла Реноди выполнял поручение не только принца Конде, но и английской королевы Елизаветы. Она охотно предоставила денежные средства, чтобы парализовать Гизов. О заговоре узнали, и протестантский заговор потерпел полную неудачу. Конде затронуть не осмелились, но десятки рядовых участников заговора поплатились жизнью.

Амбуазский заговор был лишь одним из многих примеров тайной войны, происходившей за кулисами то затихавших, то снова разгоравшихся религиозных войн. Сломить гугенотов оказалось невозможно ни силой, ни хитростью. Основу протестантской партии составляла буржуазия южной и западной Франции, которая нашла в кальвинизме (разновидности протестантства, которой придерживались гугеноты) идеологию, отражавшую ее классовые интересы. После бесплодной десятилетней борьбы ее бесперспективность как будто признала сама Екатерина Медичи и даже занимавшие крайнюю позицию Гизы. Однако мало было заключить перемирие. Необходимо было занять привыкшую к войне, разбою и грабежу дворянскую вольницу.

В первой половине XVI в. таким оттяжным пластырем была Италия, где французы и испанцы оспаривали друг у друга преобладающее влияние. Не случайно окончание итальянских войн совпало с началом религиозных войн во Франции. Вернувшееся тогда из Италии дворянство занялось привычным делом на французской земле. Среди сторонников соглашения в обеих партиях возникла мысль: скрепить его совместным участием в войне против Испании. А Нидерланды, восставшие против испанского ига и просившие о помощи, были идеальной возможностью для отвлечения сил за рубеж.

Поэтому не только из интересов веры Филипп II пытался предотвращать соглашение между боровшимися силами во Франции, но и многочисленные агенты испанского посла прямо организовывали провокации, чтобы не допустить примирения. Летом 1572 г. чуткое ухо иностранных дипломатов уловило новые ноты в отношениях католиков и протестантов. Адмирал Колиньи приобретал все большее влияние на слабохарактерного короля Франции Карла IX, пытаясь подорвать позиции его матери Екатерины Медичи. Французский отряд, посланный адмиралом во Фландрию без объявления войны, был уничтожен войсками герцога Альбы. Екатерина Медичи воспользовалась неудачей, чтобы добиться на королевском совете решения отказаться от планов войны против Испании.

Однако Колиньи не терял надежды изменить с помощью короля это решение. Он не без успеха убеждал короля освободиться от материнской опеки. Екатерина Медичи и ее любимый сын герцог Анжуйский (будущий король Генрих III) решили любой ценой избавиться от адмирала. Им было обеспечено содействие Гизов, смертельно ненавидевших Колиньи. К этому времени иностранные послы уже были убеждены: от Колиньи рано или поздно попытаются отделаться раз и навсегда. 17 августа была торжественно отпразднована свадьба Генриха Наваррского с Маргаритой Валуа. В последующие дни продолжались свадебные торжества. А в пятницу 22 августа, когда Колиньи возвращался с заседания королевского совета, из одного дома раздались выстрелы.

Адмирал был ранен. Дворяне его свиты бросились в дом, но нашли там лишь дымящийся аркебуз. Дом принадлежал герцогине Гиз. Вскоре установили и личность стрелявшего из аркебуза – им был некто Морвель, наемный убийца, услугами которого не раз пользовалась королева-мать.

В Лувре Екатерина и герцог Анжуйский прямо объявили королю, что Морвель стрелял по их приказанию, что сторонники адмирала уже догадываются об истине и надо идти напролом до конца – окончательно покончить с вождем гугенотов. После вялого сопротивления Карл сдался, но, придя неожиданно в ярость, король добавил – пусть заодно с Колиньи истребят и остальных еретиков, чтобы никто не мог упрекать монарха за нарушение слова. Католические вельможи, сопровождавшие Екатерину, радостно одобрили план. Париж был разделен на округи, каждый из которых был поручен ведению специально назначенных лиц. Право убить адмирала предоставили герцогу Гизу.

Был спешно вызван бывший глава столичного купечества Марсель, один из ярых католиков. Он получил приказ связаться с начальниками округов, которые были обязаны выставить одного вооруженного человека от каждого дома. В окнах домов должен был быть зажжен свет.

Гиз ознакомил с инструкциями капитанам округов. Лихорадочные приготовления уже в середине дня 23 августа вызвали плохо скрываемое возбуждение в Париже. Движение войск не могло ускользнуть от внимания гугенотов.

Вечером на квартире у Колиньи состоялся совет руководителей гугенотской партии. Большинство присутствующих не видело оснований для крайних мер. Собрание закончилось поздно, и участники мирно разошлись. Поздно вечером в Лувр был вызван Шаррон – официальный глава парижского купечества, преемник Марселя. Шаррону лишь сообщили об открытии гугенотского заговора, который решено предупредить рядом мер, обеспечивающих безопасность королевской семьи, столицы и всего государства.

Шаррон получил приказ закрыть все городские ворота, стянуть в одно место и связать цепями все лодки на Сене, привести в готовность всех полицейских стражников и всех жителей, способных носить оружие, разместить отряды во всех районах и на всех перекрестках улиц, выставить пушки на Гревской площади и у здания городской ратуши. Уже были отмечены все дома, где жили гугеноты. Последним гугенотом, которому разрешили покинуть Лувр, был Ларошфуко, добродушный толстяк, постоянный партнер короля в различных играх.

Ночью в назначенный час толпа убийц, возглавляемая Гизом, появилась на улице Бетизи. Гвардейцы присоединились к свите герцога. Толпа ворвалась в дом Колиньи, и через минуту изуродованное бездыханное тело старого адмирала было выброшено из окна к ногам Гиза. Герцог сошел с лошади и подал сигнал убивать.

Тысячи вооруженных католиков врывалось в дома гугенотов, умерщвляя всех подряд – молодых и стариков, мужчин и женщин, ребят на руках у матерей и больных, не могущих подняться с постели. В Лувре хладнокровно истребили свиту Генриха Наваррского. Под угрозой смерти он принимает католичество.