Инферно. Последние дни - Скотт Вестерфельд

— Плюс это на самом деле не песня, — добавилаона. — Больше похоже на гитарное соло, не ведущее никуда.

— Ничего себе… — прошептал я. — Похоже начто?

— На гитарное соло, не ведущее никуда, — повторилЗахлер, кивая головой.

Я уставился на него.

— Я имею в виду, вы же хотите делать песни, —продолжала Перл. — Со стихами, припевом и всем таким прочим? Вам не кажется,что большой рифф можно использовать как Б-секцию?

— Глупая идея, — сказал Захлер и почесалголову. — Что еще за Б-секция?

ЗАХЛЕР

Новая девушка оказалась сильна. Типа, хот.[14]

Для нее разобрать мелодию на части — пара пустяков. Не точто Мос, который всегда ходит вокруг да около, так что и не понять. Перл моглапросто напеть, что она имеет в виду, пальцами рисуя маленькие узоры, словноодновременно видела в воздухе ноты. Я внимательно следил за ней. Хотелось бы имне уметь так.

Она была из тех девушек, которые в очках выглядят лучше —умной и все такое прочее.

То, как она разобрала большой рифф, было фудивительно. Как яи предполагал, моей части она не коснулась. Моя часть — основа, фундаментриффа. Но Мос играл как бы наобум, впихивал в свою часть все подряд, типа, какона говорила о пицце. Вы знаете, как в школах ставят стойку с мороженым, гдекаждый сам себе делает мороженое? Я всегда накладывал сверху столько десерта,что мороженого не было видно, и в результате становилось, типа, противно. ДайтеМосу достаточно места, чтобы было где развернуться, и его игра станет один кодному мое мороженое.

Не поймите меня неправильно. Москит гений, в смысле, играетлучше меня, и в его зигзагах в большом риффе есть просто очень глупые места.Однако понадобилась Перл, чтобы выделить его лучшие нити и сплести их так,чтобы они обрели смысл.

Она объяснила, что Б-секция — это совершенно особая частьпесни, типа, когда происходит переход на другой рифф, или темп снижается, илименяется тональность. Мы с Мосом мало уделяли внимания таким вещам, потому чтоя счастлив целый день играть одни и те же четыре аккорда, а он счастлив витьсявокруг них.

Однако, если задуматься, у большинства песен есть Б-секция,а мы, типа, не замечали, что у наших почти никогда ее нет. Поэтому мораль этойистории такова: не стоит на протяжении шести лет играть в группе, состоящейвсего из двух человек. Типа, от этого теряешь перспективу.

Поначалу Мос все время бухтел, как если бы большой рифф былего любимой домашней лягушкой, которую Перл препарировала. Он поглядывал наменя и строил гримасы, но я взглядом дал ему понять, чтобы он не рыпался.Поняв, что, по моему мнению, Перл в порядке, он, типа, был вынужден начатьприслушиваться к ней. В конце концов, это не я затащил его сюда.

Главное, Мое же не идиот, а только идиот стал бы возражатьпротив того, чтобы выслушать умную девушку, говорившую что-то ради его жеблага. И для блага группы, а именно в нее мы втроем уже превращались.

Наблюдать это было физумительно. Все годы, пока мы с Мосомиграли, мы только и делали, что добавляли что-то к нашему риффу. Поэтому былодаже здорово смотреть, как он распадается, из него вымывается все дерьмоМоскита и рифф возвращается к своему основанию.

Что, как я уже говорил, и делает меня счастливым.

Вычистив большой рифф, Перл начала играть. Я думал, онасобирается сразить нас наповал тысячью нот в минуту альтернативного фанк-джаза,потому что раньше она была в этой джульярдовой группе. Однако все, что онаиграла, звучало мелодично и просто. Большую часть времени она потратила, орудуясвоей «мышью» с целью разбавить мелодии, текущие из ее синтезаторов, пока онине стали достаточно тонки, чтобы проникнуть в складки большого риффа.

В конце я понял, что Перл играет некоторые отрывки, которыеона вычистила из части Моса. И хотя она упросила их, все в целом зазвучалолучше, типа, как настоящая группа вместо двух гитаристов, силящихся играть какодин.

И потом наступил момент, когда все встало на свои места,прямо сверхъестественно — типа, как проигрываемая назад запись взрыва.

— Знаешь, это нужно записать! — завопил я.

Мос кивнул, но Перл просто рассмеялась.

— Парни, я и так пишу все время.

Она кивнула на экран компьютера.

— Правда? — тут же встрепенулся Мос. — Ты нислова об этом не говорила.

Я взглядом велел ему угомониться. Москит постоянноопасается, что кто-нибудь украдет наши риффы.

Перл просто пожала плечами.

— Иногда людей заклинивает, когда на их глазахнажимаешь красную кнопку. Поэтому мой жесткий диск просто все время крутится.Вот, послушайте!

Действуя своей «мышью», она выхватывала маленькие кускипоследних двух часов — словно мы уже превратились в звонки сотовых телефонов.Спустя несколько секунд она прокрутила одноминутный отрывок, где новый большойрифф был, как будто, вывернут наизнанку и стал совершенным. Мы все сидели,слушая. Мос и я — с раскрытыми ртами.

В конце концов, мы сделали это. Спустя шесть лет…

— Все еще не хватает Б-секции, — сказалаПерл. — И барабанов. Нам нужен барабанщик.

— И басист, — добавил я. Она подняла на менявзгляд.

— Может быть.

— Может быть? — сказал Мое, — Что это загруппа без баса?

Она пожала плечами.

— Что это за группа всего из двух гитаристов? Не всесразу. У вас есть знакомый барабанщик?

Мос пожал плечами.

— Да, их найти нелегко. — Перл покачалаголовой. — В «Системе» были два музыканта, играющие на барабанах, но насамом деле не барабанщики. Отчасти поэтому мы и распались. Но я знаю несколькихиз школы.

— Я знаю одну девушку, — сказал я. — Онаклассная.

Мос посмотрел на меня, снова начав заводиться.

— Ты? Ты никогда не говорил мне ни о какой барабанщице.

— А ты никогда не говорил, что она нам нужна. Крометого, на самом деле я с ней незнаком, просто видел ее игру. Она фудивительная.

— Ну тогда, скорее всего, уже занята. — Перлпокачала головой. — Барабанщиков всегда нехватка.

— Ммм, может, и не занята, — сказал я.

О чем я не упомянул, так это о том, что у нее не былонастоящих барабанов, и я никогда не видел ее играющей с группой, только наТаймс-сквер и только за деньги. Может, она была, типа, бездомная, насколько ямогу судить. Если только ей на самом деле не нравится играть на Таймс-сквер иизо дня в день носить одни и те же джинсы и армейскую куртку.