Делай деньги! - Терри Пратчетт

В грязном магазинчике в грязной подворотне, где не было ни души, кроме мелкой старушонки, которая продала ему отмычки. Мокриц до сих пор не понимал, зачем их купил. Противозаконны они были лишь контекстуально, но он все равно начинал радостно трепетать при мысли, что они лежали у него в кармане. Печальное зрелище. Совсем как те коммерсанты, которые ходят на работу в деловых костюмах, но повязывают разноцветные галстуки в отчаянной попытке показать, что где-то там еще остался вольный дух.

«О, боги, я стал таким же. Ну, хоть о кистене Витинари не знал».

– Все не так уж и запущено.

– А кистень? Ты же ни разу в жизни никого не ударил! Ты лазишь по крышам и подбираешь отмычки к собственному столу. Ты словно зверь в клетке, который мечтает о джунглях! Я могу дать тебе то, чего ты так жаждешь. Я могу бросить тебя ко львам.

Мокриц хотел было возразить, но Витинари жестом остановил его.

– Почтамт был посмешищем, господин фон Липвиг, и ты взялся за него и превратил его в солидное предприятие. Но банки Анк-Морпорка – дело серьезное. И у ослов банкиров серьезные проблемы. Слишком часто они терпят неудачи. Они увязли в болоте, живут прошлым, они заворожены статусом и богатством, они полагают, что золото – это главное.

– А… разве не так?

– Нет. И такой вор и мошенник, как ты… прости, оговорился, каким ты был когда-то, в глубине души прекрасно это понимает. Золото было для тебя просто способом вести счет. Как золоту судить об истинной ценности? Выгляни в окно и скажи, что ты там видишь.

– Э… лохматая собачонка наблюдает за мужиком, который справляет нужду в подворотне, – ответил Мокриц. – Прошу прощения, но момент вы выбрали неудачный.

– Если бы ты понял мои слова не так буквально, – сказал Витинари, наградив его взглядом, – ты бы увидел огромный кипящий город, полный находчивых людей, которые добывают золото из обычной соломы. Они строят, конструируют, чеканят, пекут, ваяют, куют, мошенничают и измышляют необычные запутанные преступления. Но они хранят свои деньги в старых чулках. Чулкам они доверяют больше, чем банкам. Возникает искусственный дефицит монет, именно поэтому твои почтовые марки, по сути, стали новой валютой. Наша внушительная банковская система сейчас в разрухе. Курам на смех, я бы сказал.

– Куры вообще животики надорвут, если поручить банк мне, – сказал Мокриц.

Витинари коротко улыбнулся ему.

– Ты считаешь? – сказал он. – Что ж, всем иногда полезно посмеяться.

Возница открыл им дверь, и они вышли на улицу.

«Почему именно храмы? – думал Мокриц, разглядывая фасад Королевского банка Анк-Морпорка. – Почему банки всегда строят по образу и подобию храмов, несмотря на то что многие церкви (а) канонически против того, что происходит в их стенах, и (б) имеют там вклады?»

Он, конечно, видел банк и раньше, но сейчас впервые удосужился на него посмотреть. Среди прочих денежных храмов этот был отнюдь не дурен. Архитектор, по крайней мере, сумел возвести колонну прямо и даже вовремя остановиться. Он был категорически настроен против любых намеков на ангелочков, хотя колонны и венчал величественный фриз, изображающий нечто аллегорическое, при участии дев и амфор. В большинстве ваз и даже на нескольких девах, как отметил Мокриц, гнездились птицы. С каменной груди на него поглядывал сердитый голубь.

Мокриц много раз проходил мимо этого места и никогда не замечал тут наплыва людей. А за банком находился Королевский монетный двор, который вовсе не подавал признаков жизни.

Сложно было вообразить здание более уродливое, которое не выиграло бы никакой архитектурной награды. Монетный двор был угрюмой кирпичной коробкой с массой высоких зарешеченных окон и дверями за опускными воротами. Вся постройка как бы обращалась к людям со словами: «Даже не думайте».

Мокриц даже не думал вплоть до этого момента. Это же монетный двор. В таком месте тебя ухватят за пятки и потрясут, подставив ведерко, прежде чем выпустить за порог. А еще там была охрана и острые решетки.

И Витинари хотел сделать его здесь начальником. В такой бочке меда где-то должна быть огромная ложка дегтя.

– А скажите, милорд, – начал он осторожно, – что случилось с человеком, который занимал этот пост до сих пор?

– Так и думал, что ты спросишь, поэтому я навел справки. Умер в возрасте девяноста лет от разрыва сердца.

Звучало не так уж плохо, но Мокриц был научен опытом и продолжил расспросы:

– Еще какие-нибудь смерти в последнее время?

– Сэр Джошуа Шик, председатель банка. Умер полгода назад в собственной постели в возрасте восьмидесяти лет.

– Есть много самых неприятных способов умереть в собственной постели, – отметил Мокриц.

– Не сомневаюсь. Однако этот джентльмен скончался в объятиях молодой женщины, известной как Карамелька, после большой порции пряных устриц. Насколько это было неприятно, увы, мы уже никогда не узнаем.

– Это была его жена? В собственной постели, вы сказали…

– У него были апартаменты в банке, – объяснил Витинари. – Традиционный бонус, который приходился как нельзя кстати, когда он… – здесь Витинари на долю секунды задумался, – …задерживался на работе. Госпожа Шик в это время отсутствовала.

– Если он сэр, разве она не должна быть леди? – спросил Мокриц.

– Характерная черта госпожи Шик состоит в том, что ей не нравится быть леди, – объяснил Витинари. – И я уважаю ее желание.

– И часто он «задерживался на работе»? – спросил Мокриц, явственно обозначив кавычки.

– С поразительным для его возраста постоянством, насколько мне известно.

– Неужели? Знаете, я, кажется, припоминаю некролог в «Правде», и там не было этих подробностей.

– Подумать только, до чего дошла пресса.

Витинари повернулся и оглядел оба здания.

– Если выбирать, я бы предпочел прямоту монетного двора, – решил патриций. – Он так и скалится на окружающий мир. А ты что скажешь, господин фон Липвиг?

– Что это за золотая штуковина там торчит из крыши? – спросил Мокриц. – Как будто огромная монета застряла в щели копилки.

– Как ни странно, раньше ее так и называли: Мелкой Монетой, – ответил Витинари. – Это топчак, который приводит в действие чеканочный пресс и другие машины. Когда-то его приводили в движение арестанты, когда «общественные работы» были не просто пустым словом. Точнее, двумя. Впрочем, это считалось жестоким и изощренным наказанием, что свидетельствует скорее о скудости человеческого воображения. Зайдем внутрь?

– Послушайте, сэр, что я-то, по-вашему, могу сделать? – спросил Мокриц, когда они поднимались по мраморным ступеням. – О банках я еще кое-что знаю, но как прикажете управлять монетным двором?

Витинари пожал плечами.

– Понятия не имею. Там работают люди, наверное, они дергают какие-то рычаги, а кто-то указывает им, сколько раз и когда остановиться.