Год грифона - Диана Уинн Джонс

Все шестеро взяли по чашечке кофе и устроились на крыльце столовой, укрывшись в защищенном от ветра уголке. Утро еще не кончилось, а они уже каким-то образом успели сдружиться.

— Знаете, — задумчиво произнес Фелим, — волшебник Вермахт мне совершенно не нравится. Искренне надеюсь, что нам не придется с ним встречаться чаще, чем раз в неделю.

— Зря надеешься, — сказала Ольга, которая как раз расстелила на коленях свое мятое расписание. — Мы снова увидимся с ним после обеда. Он и травознатство тоже ведет.

— И еще основы обрядовой магии, — обнаружила Эльда. Она пригвоздила свое расписание к плитам крыльца правой лапой. В левой она ухитрялась держать одновременно соломинку и чашечку с кофе. — А обрядовая магия у нас три раза в неделю!

Рёскин вытащил из-под кольчуги свое расписание и принялся угрюмо его изучать.

— И не только ее! Он ведет еще и демонологию, и драконоведение. Он буквально везде! И введение в теорию магии тоже — а оно у нас дважды в неделю!

— Боюсь, не стоит и надеяться, что он нас не запомнил, — сказал Лукин, поглаживая округлые камушки на переплете блокнота.

— А может, он вовсе не мстителен? — предположила Клавдия. — Просто у него плохо с чувством юмора...

— На что поспорим? — проворчал Рёскин. — Лукин, нельзя ли мне взглянуть на твой блокнот? Только на минутку...

— Ну конечно, — сказал Лукин и протянул блокнот гному. — Ну, предположим, с его точки зрения я был для него серьезным испытанием. Но все же он явно имеет привычку цепляться к людям. Даже странно. Когда я впервые увидел волшебника Кор-корана, то подумал, что это его я буду ненавидеть больше всех. Ха! Да он просто глупый пустозвон в дурацком костюме.

— О да! — согласилась Ольга. — Такой позер!

— Но он совершенно меркнет по сравнению с этим Вермахтом! — кивнул Фелим. — Несмотря на галстук и все такое прочее.

— Как вам не стыдно! — воскликнула Эльда и нервно хлестнула хвостом по ступенькам. — Как вы можете так говорить о волшебнике Коркоране! Он такой лапочка! Я в него просто влюбилась!

Все одногруипники грифонши уставились на нее. И не одни. Голос у Эльды был мощный, так что ее слышал весь двор.

— Эльда, ты уверена? — осторожно осведомилась Клавдия.

— Конечно же уверена! Я решительно влюблена! — твердо ответила Эльда. — Мне просто хочется взять и прижать его к груди!

Первокурсники посмотрели на Эльду. Они представили Коркорана, трепыхающегося в мощных лапищах Эльды, с развевающимся галстуком... Ольга прикусила губу. Лукин поперхнулся кофе. Фелим поспешно отвернулся и стал смотреть куда-то в небо. Клавдия, приученная прежде всего думать об осторожности, вспомнила, что Коркоран волшебник, и сказала:

— Пожалуйста, Эльда, не надо этого делать.

— Конечно, я бы и не осмелилась, — печально сказала грифонша. — Но просто он так похож на моего старого плюшевого мишку, с которым теперь играет Фло! Но я буду умницей. Я буду только вздыхать о нем и смотреть на него украдкой. Просто я не хочу, чтобы вы его ругали.

— Ну, это справедливо, — согласился Рёскин. — Страдай, если хочешь. В своих мыслях каждый волен. Держи. — Он протянул блокнотик обратно Лукину. — Смотри, береги его. Это гномья работа. И старинная к тому же. В блокноте чувствуются какие-то тайные свойства, но какие — я разобрать не могу. Типичное сокровище.

— Тогда я, наверно, лучше его тебе верну, — виновато сказал Лукин Ольге.

Девушка высокомерно тряхнула головой.

— Еще чего! Это же подарок.

Прошла неделя, но первокурсникам Коркорана она показалась месяцем — столько им пришлось всего делать и так много нового они узнали! Они ходили на лекции, которые читали Мирна, Финн и другие волшебники. Они блуждали по библиотеке, разыскивая книжки, которые поручал им читать Коркоран, и даже кое-что находили. Они бегали из аудитории в аудиторию, из лаборатории в лабораторию, исписывали целые тетради конспектами, а по вечерам еще пытались писать рефераты. Но сутки, казалось, растянулись втрое, так что новички даже ухитрялись выкраивать немного свободного времени. А в свободное время каждый находил себе развлечение по душе. Рёскин увлекся настольным теннисом и играл как черт. Ольга вступила в клуб гребцов и теперь каждое утро вставала ни свет ни заря и бежала на озеро, откуда возвращалась только к завтраку, голодная как волк. Она с каждым днем все больше походила на хищную королеву и выглядела такой здоровой, что Клавдии становилось не по себе. Сама Клавдия по утрам чувствовала себя отвратительно. Она предпочла вступить в университетский хор, собиравшийся во второй половине дня. Фелим занялся фехтованием. Лукин и Эльда выглядели на редкость спортивно, но на самом деле никакой особой любви к спорту не испытывали. Они вступили в клуб шахматистов и часами просиживали за маленьким столиком, погрузившись в размышления, вместо того чтобы зубрить травники, бестиарии или перечни драконов. Оба были прекрасными шахматистами, и оба мечтали когда-нибудь обыграть друг друга.

Еще до конца этой недели всем сделалось ясно, что Лукин и Ольга созданы друг для друга. Они подолгу гуляли, держась за руки, или сидели и беседовали где-нибудь в уголке. Ольга перестала подвязывать волосы шарфом — за исключением того времени, когда занималась греблей. Ее приятели поначалу думали, что ей просто понравилось пропускать свои длинные светлые волосы сквозь пальцы или картинно встряхивать ими, но потом заметили, что Лукин частенько, улучив удобный случай, протягивает руку и украдкой поглаживает густые пряди. А Ольга, в свою очередь, любовалась его мрач-новатым профилем и широкими плечами — разумеется, когда сам Лукин этого не видел. По всей видимости, она одолжила ему немного денег. По крайней мере, вскоре Лукин стал ходить в новой — ну почти новой — куртке и незалатанных штанах. Что, впрочем, не мешало Вермахту по-прежнему звать его «Эй, вы, в подерлонной куртке!»

Они обнаружили, что Вермахт принципиально не запоминает имен студентов. К примеру, Рёскин так и остался либо «Эй, вы, громогласный!», либо «Эй, вы, в доспехах!», хотя после первого дня Рёскин в доспехах уже больше не ходил. Он теперь носил тунику — которая, на взгляд Эльды, была бы широковата даже Лукину, однако на могучей гномь-ей груди сидела в обтяжку, — и штаны, которые были бы коротковаты даже Анджело, младшему братишке Эльды. Зато Рёскин, очевидно желая как-то компенсировать отсутствие доспехов, вплетал теперь в волосы и бороду вдвое больше косточек, чем раньше. Как говорила Клавдия, его издалека было слышно по характерному перестуку.

Никто больше романов пока не завел, хотя все знали, что Рёскин то и дело бегает в расположенный по соседству Дом целителей попить чайку с высокой девушкой-первокурсницей: они познакомились на лекциях по травознатству, которые вел все тот же Вермахт. Начинающим целителям их было положено слушать вместе с начинающими магами. Рёскин пребывал в восторге от этой девушки, и его нимало не смущало, что ростом он ей по пояс. Да еще Фелим дня два не расставался с ослепительно прекрасной первокурсницей по имени Мелисса, с которой они виделись на теории магии (ее читал все тот же вездесущий Вермахт), пока его одногруппники не взвыли.