Бронебойщик - Алекс Орлов

— Знаешь, Ферлин, — сказал он через какое-то время. — Я, конечно, понимаю, все эти дела с женщинами… Я бы и сам сходил. Один раз. Но вот играть бы не стал и на такси бы не поехал. Лучше на автобусе или пешком, если недалеко. Да и пить бы я тоже не стал. Ну, может, немного пива. Я пробовал настоящее пиво в Нуре. Правда, это было давно. Но я не понимаю, зачем было столько пить?

— Ты что, дурак, Джек? Тебе семнадцать лет! Ну ладно, с девками тут напряженка, а в Нуре проститутки цены заламывают, но выпить бражки из водорослей ты же можешь? В деревне ее за гроши продают и меняют хоть на хворост. Вон его у тебя сколько на дворе насушенного!

— Не хочу пить, мне пьяным быть не нравится. Какой в этом смысл?

— Здесь люди пьют с тоски. А солдаты на отдыхе — от страха.

— Но неужели нельзя было подумать о будущем? Неужели ты не думал, что вот вернешься домой, построишь каменный дом, купишь машину на бензине, встретишь хорошую девушку и женишься. Неужели ты не хотел всего этого?

Ферлин ответил не сразу. Он как-то странно затрясся, Джек подумал, что у него снова приступ, но Ферлин смеялся, правда, как-то не слишком весело. Потом успокоился и заговорил:

— Находясь здесь, Джек, ты много чего не понимаешь и никогда не сможешь понять, если не понюхаешь фронта. Там, если дожил до вечера, считай, повезло. Бывало ложишься спать в бункере и не помнишь, что днем было — память напрочь отшибло. Только смотришь, соседская койка пустая. Спрашиваешь, дескать, где он, а тебе говорят, ты что, забыл, сам его по кускам сегодня собирал в траншее? Как тебе такое? А ты про будущее. Там никакого будущего не планировали и как попадали на отдых, так пей-гуляй, пропивай все до гроша.

Джек слушал и ужасался. Он совсем иначе представлял себе жизнь солдат. Конечно, иногда им приходилось стрелять и кого-то даже убивали. Но, возможно, часть, где служил Ферлин, была какая-то неправильная? По крайней мере для себя Джек твердо решил, что когда получит контракт, постарается, чтобы его отправили в приличное место, а не туда, где пьют и играют.

От общения с девицами он решил не отказываться, но тоже знать меру и следить, чтобы не воровали.

— Неужели все только и делали, что пили?

— Ну почему, был один такой, который не пил, а все деньги отправлял жене и детям. Как ни придешь в казарму, он там сидит и ТВ-бокс смотрит. Только видно, что ничего не понимает, что весь в себе, в своих переживаниях. Мы-то хоть изредка по пьянке отключались, с девками крутили, напрочь забывали про этот фронт. А он все время был в теме и прямо чернел на глазах. И продержался он так всего год, а потом застрелился, оставив семью даже без страховки — самоубийцам она не положена.

— Какой ужас…

— Да, но был еще другой парень, тот выпивал, но без особого фанатизма и к девкам ходил нечасто, зато просто обожал читать. Днями напролет с книжкой в руках валялся. А еще ржал, когда чего-нибудь смешное в книжке бывало. Его спросишь, он рассказывает… — Ферлин вздохнул. — Рассказчиком он был хорошим, мы потом на передовой его часто просили что-нибудь рассказать, и он рассказывал. Так веришь, он так всю картину передавал, что как будто в театр сходили.

— Ты бывал в театре?

— Я же сказал — как будто.

Своими расспросами Джек разбередил старые воспоминания, и Ферлин не спал, лежа с открытыми глазами и глядя на звезды. Он не любил таких ночей с ясным прозрачным небом, тогда ему казалось, что на всем свете он остался совсем один.

Хорошо хоть Джек согласился пойти с ним. Мальчишка, ему все интересно.

— Ферлин…

— Ну?

— Ты говорил, твоему ружью двести лет…

— И что?

— А где ты его нашел, у нас на пустошах?

— На пустошах ничего не найти, здесь все уничтожено и перемолото. Это я в другой долине у наркоманов выкупил. Они целый склад откопали и на эти деньги дерьмо покупали.

— Дерьмо? — не понял Джек.

— Наркотики.

— Я бы тоже хотел иметь такое ружье.

— Зачем тебе?

— Мать защищать, себя. Ну и вообще, эта штука очень серьезная, и я бы хотел научиться стрелять, как ты. Ну или почти, как ты, и чтобы оптический прицел и этот самый блок…

— Баллистический.

— Да, баллистический.

— Разбогатеешь, купишь патронов, и научу.

— А сколько на них нужно денег?

— Для обучения нужно не менее полусотни выстрелов. Новые патроны стоят по лире штука, а старые — десяток на лиру. Но их перебирать нужно.

— Я помню, ты говорил. А старые, это которым двести лет?

— Сто пятьдесят. Это ружью двести лет.

— А здесь что же, двести лет назад была война?

— Да, была война. Большая и очень жестокая, — сказал Ферлин и вздохнул.

— Более жестокая твоей?

— Куда хуже. Корпорации в своей войне хоть какие-то правила имеют, а двести лет назад здесь не считались ни с военными, ни с гражданскими.

— Да ну? — удивился Джек, привставая. — Почему же нет никаких руин, какие по ТВ-боксу показывают?

— Потому что города были стерты с земли очень мощными термоядерными бомбами.

— А где же они были, эти города?

— Повсюду, Джек. Здесь были самые населенные земли, а каждая пустошь — это след от бомбы, стало быть, раньше на этом месте стоял город.

Очередная новость потрясла Джека. Минут пять он раздумывал, боролся с переполнявшими его чувствами и все порывался что-то уточнить, но нужные слова не шли. Все было не то.

— Выходит, я сейчас живу на краю бывшего когда-то города?

— Да, Джек, ваш с матерью хутор находится в бывшем пригороде. Поздравляю.

— Почему поздравляешь?

— Потому что в пригороде жили самые зажиточные люди.

Джек помолчал еще, пытаясь представить эти города с высокими, как в Нуре, домами, а может, и выше. С множеством машин, работающих на бензине, и спешащими по своим делам людьми. Но общей картины у него не получалось.

— А точно там были города? Может, эти бомбы случайно упали?

Ферлин не выдержал и засмеялся.

— Ты чего?

— Ничего. Просто ты своими добавлениями не даешь мне скучать. Это я про бомбы, которые упали случайно. Нет, Джек, не случайно. В военном архиве я видел старые карты, так там эти города указаны. Тогда это была единая огромная равнина, безо всяких холмов.

— Откуда же взялись холмы?

— Холмы — это складки грунтовых слоев, сдвинутые чудовищной силой взрыва. Вот поэтому все пустоши выглядят как огромные кратеры с высокими краями, такими высоким, что на каждой пустоши имеется свой климат.