Почему с хорошими женщинами случаются плохие вещи. 50 способов выплыть, когда жизнь тянет тебя на дно - Джен Янехиро

Не дотянув трех дней до полугода с того дня, когда был поставлен страшный диагноз, Джон проиграл эту битву, а с ней и всю внутреннюю войну. Он умер дома в возрасте сорока шести лет. Нашим детям было двенадцать, десять и шесть лет. Это было жестоко. Именно это слово приходит на ум, когда я пытаюсь охарактеризовать смерть Джона.

Стоило мне подумать, что жизнь — прекрасная штука и у меня все складывается как нельзя лучше — бабах! — и смерть разбила эту иллюзию вдребезги. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что все симптомы уже давно были налицо. Мы просто не знали, что это были именно они. Джон всегда страдал головными болями. Мы просто не начали бить тревогу, когда они стали более сильными. Он разбил машину, попав в ДТП. Он часто вставал в 2 часа ночи и пил по четыре таблетки обезболивающего, пытаясь избавиться от мучивших его страшных головных болей. Если он простужался, то болел месяцами. Мы списывали это на стресс. У него был всегда резкий нрав, но со временем он становился все нетерпимее к окружающим. И он всегда очень заразительно смеялся. Мы просто не заметили, что его смех стал звучать все реже. Ведь наша жизнь была так полна, у нас были трое детей, карьера, путешествия, семья и множество друзей.

Оперировавший Джона хирург сказал, что опухоль росла в течение по крайней мере года, а возможно, и дольше. Странно, но когда ты живешь с дорогим тебе человеком, который умирает, то хватаешься даже за тень надежды. Когда Джону становилось легче, я тут же думала: «Ага! Он побеждает эту страшную болезнь!» В какой-то момент доктор сказал, что опухоль не выросла и лучевая терапия, похоже, помогла. В потолок полетели пробки от шампанского!

Последнюю неделю жизни Джон провел, лежа в нашей спальне во взятой из больницы кровати. Я меняла ему подгузники, ему кололи морфий, чтобы хоть как-то облегчить невыносимые боли, а медсестра кормила его с ложечки яблочным пюре. Он уже не поднялся с этой кровати. В его последнюю ночь наша двенадцатилетняя дочка была на танцах с одноклассниками. Нам пришлось забрать ее раньше, потому что Джону оставалось жить считаные минуты. Все ее друзья плакали.

Облегчение — вот как я могу назвать то, что почувствовала, когда Джон умер, — облегчение от того, что агония Джона закончилась, облегчение от того, что я осознала: жизнь моих детей, нашей семьи когда-нибудь снова войдет в «новое» привычное русло. И я ни на минуту не сомневалась, что жизнь моих детей продолжится. И действительно, в последние моменты жизни Джона я шептала ему, что позабочусь о том, чтобы жизнь наших детей продолжилась, и приложу к этому все усилия. Я обещала ему это.

После шести месяцев борьбы, страха, химиотерапии, лучевой терапии и неопределенности я почувствовала странное спокойствие. Смирение — вот каким еще словом я могу это описать. На похоронах Джона мы прославляли его жизнь. Я попросила близких друзей Джона рассказывать о нем только смешные истории. Я настояла на закрытом гробе. Я решила запомнить не того Джона, который страдал от опухоли мозга. Он невероятно исхудал. Я по сей день не хочу смотреть на фотографии, сделанные в тот период, когда он боролся с раком. На крышку его гроба я положила его любимые вещи: шоколадные кексы от миссис Fields Cookies, карты для покера, который он так любил, его фотографию, сделанную во время рыбалки в открытом море. Его секретарь спела песню Тины Тернер «Просто лучший». Джон покинул нас.

Вы наверняка не раз слышали это старое клише «Время лечит все». Я не думаю, что это так. Но сейчас, спустя месяцы и годы, горе и острые углы от смерти Джона действительно сгладились.

В течение нескольких месяцев после смерти Джона на меня свалилось четыре судебных процесса. У Джона была слишком маленькая страховка. (Он всегда считал, что может выгоднее использовать деньги сам, и не желал вкладывать их в какую-то там страховку). Его страховая сумма составляла полмиллиона долларов. Этой же суммой исчислялся его кредит, взносы по которому надо было выплачивать. У меня не было работы. Срок действия контракта с телестудией истек за два месяца до смерти Джона. Теперь я стала не только вдовой, но и безработной.

Странным образом опыт, который я получила в ходе четырех судебных процессов и построения моей карьеры, придал мне сил. Чтобы выбраться из этой финансовой ямы, мне потребовалось много лет, много адвокатов и тысячи долларов. И не раз друзья спрашивали меня, не сержусь ли я на Джона за то, что он оставил меня в такой ситуации. Нет, я не могу сказать, что держу на него зло, ведь Джон не хотел умирать и не собирался оставлять меня на съедение адвокатам или в нищете.

Сегодня, много лет спустя, я снова замужем и у меня пятеро детей. Создав семью с моим теперешним мужем, Робертом Ивзом, я пришла, как многие сказали бы сейчас, «на все готовенькое». Часто жизнь моей семьи сравнивают с телешоу. Но каким бы крутым ни было это шоу, реальная жизнь совсем другая. Мы заново собрали наш семейный совет, мы вместе ездили в отпуск и придумывали новые семейные традиции. С нашими детьми мы заканчивали школу, боролись с зависимостью от наркотиков и поступали в колледж.

Моя жизнь и сейчас, как я считаю, полна неожиданностей. А это значит, что даже в период самой черной полосы, когда все идет не так, как вы заказывали, можно научиться начинать все сначала.

Интересно, заметил ли он ее голубые волосы? Похоже, он и не обратил внимания на то, что у пожилой женщины, сидевшей напротив в мягком кресле банковского офиса, были самые голубые волосы в мире.

Я — Дебора Стивенз, а этой женщиной с голубыми волосами была моя бабушка.

Ее голубые волосы в сочетании с самоуверенными манерами, проникающим в душу взглядом и характером, впитанным с молоком матери-южанки, не оставляли сомнения в том, что он, г-н банкир, был просто незначительным препятствием между ней и тем, что она хотела получить. Она пришла получить кредит. Она и не представляла, что в жизни существуют препятствия; а ими были, например, отсутствие у нее собственности, которую можно было бы предоставить в качестве залога или обеспечения кредита (дом был оформлен не на ее имя), а также то обстоятельство, что в те времена (почти 32 года назад) женщина не могла иметь даже кредитной карточки на свое имя. Я знала, что г-ну банкиру не тягаться с женщиной с голубыми волосами.