Запретная принцесса - Люси Монро

Загребая руками, она, усмехнувшись, произнесла:

— Уж не собрался ли ты утопиться? — и подплыла к нему.

Он на секунду обхватил ее руками, и она не сделала попытки освободиться. Так, вместе с ней, он поплыл к берегу, под ее звонкий девичий смех.

— А ты умеешь играть на воде? — спросила она, и в глазах у нее вспыхнули озорные искорки. — Вот я, например, не умею.

— Значит, я должен тебя научить.

В голове у него немедленно возникли мысли о том, чему конкретно он может научить ее. И ни одна из этих мыслей не была столь невинной, как игры на воде.

— Ты снова это делаешь.

— Делаю что? — удивился он.

— Смотришь на меня так, будто хочешь съесть. — Она засмеялась и поплыла к берегу, а когда нащупала дно, то встала на ноги. — Что он означает — твой взгляд?

— Я… — он не знал, что сказать, чтобы выйти из этой ситуации. Определенно, не правду.

Лина сделала еще несколько шагов к берегу, затем повернулась к Себастиану, склонив и голову и закусив свою нижнюю губу, которую так и хотелось поцеловать. Кивнув, будто приняв какое-то решение, она произнесла:

— Понимаешь, я не совсем опытна в вопросах сексуального влечения.

Хоук кивнул в ответ, понимая, что она ждет от него ответа, но не мог найти слова.

— Хм…

— Некоторые парни, особенно те, которые постарше меня, смотрели на меня так же, как ты… — Ее голос сорвался, и она отвела взгляд, явно смущенная направлением их разговора.

Он почувствовал к ней искреннюю благодарность.

— Ты действительно хочешь об этом поговорить?

— Э… нет… я только…

Воспользовавшись нерешительностью Лины, Себастиан поднырнул под нее, решив, что лучше им поиграть в воде, чем разговаривать о том непреодолимом влечении, которое возникло между ними. Девушка громко вскрикнула и рухнула навзничь в воду под напором его веса.

Отбросив все мысли в сторону, Хоук набрал в легкие воздух, прижался губами к ее губам и ушел вместе с ней под воду.

Он изогнулся и снова вынырнул с ней на поверхность, оторвавшись от ее губ. Вода стекала по их лицам.

Она потрясла головой, смеясь.

— Вот это экстрим!

Он попытался снова «утопить» ее, но на этот раз она выскользнула из его рук. И они играли так до тех пор, пока она не запыхалась.

— Дядя, дядя, я сдаюсь…

— Я не твой дядя, но рад слышать, что ты признала мое превосходство в играх на воде.

— Замечательно! Просто чудесно! — Она вздохнула и расслабилась, закинув руки ему на шею. Затем обхватила его талию ногами. — Вот так еще лучше. Вынеси меня на берег.

— Бедняжка, — выдохнул Себастиан, стараясь сохранить невозмутимый вид.

Неужели он всерьез думал, будто игры на воде безопаснее, чем разговор? После пятнадцати минут этой возни он вдвойне жаждал ощутить ее на вкус. А теперь она, похоже, посчитала, что может повисеть на нем, отдыхая. Положение ее ног вокруг его талии явно угрожало самообладанию Хоука.

— Это произошло лишь оттого, что ты выше меня почти на фут.

— Что? — спросил он, совершенно потеряв нить разговора.

— Я говорю о том, почему ты выиграл у меня в этой борьбе. Ты больше, чем я… и тебе это дает преимущество на глубине.

Его взгляд скользнул по ее губам… и остановился там. Маленький розовый язычок высунулся наружу, чтобы облизать губы, полуоткрытые в неосознанном, но несомненном приглашении.

Одно это едва заметное движение явилось первым гвоздем, забитым в крышку гроба самоконтроля Хоука. И он сделал то, что хотел сделать еще в воде: нагнулся вперед и прикусил зубами ее нижнюю губу. Он нежно посасывал ее, и Лина издала тихий изумленный звук.

Этот звук потряс его, как электрический ток. Он обхватил ее и с силой прижал к себе. Ему показалась, что она была создана для того, чтобы лежать в его объятиях.

Глаза девушки были открыты, в их невозможной глубине горела страсть. Она была так прекрасна… так совершенна в своем возбуждении.

Себастиан увидел немой призыв в карих глазах и страстно поцеловал Лину, захватив губами ее язык. Она тихо застонала, а он поглаживал ее тело пальцами — каждый сантиметр, до которого мог дотянуться.

Она резко оторвалась от него, порывисто воскликнув:

— Себастиан!

— Все хорошо… позволь мне ласкать тебя. Ты создана для моих прикосновений. — Он мало думал о том, что говорит, слова были естественным порождением страсти.

Но все же где-то в глубине его сознания еще мерцала слабая искра разума.

— Да. — Она прижалась к нему и стала гладить его шею, потому что не знала, что ей еще делать.

Себастиан обхватил гибкую талию Лины, восхищаясь совершенством ее формы. Он не мог поверить, что, хоть ее и воспитывали в консервативной семье, к ней до сих пор еще никто не прикасался. Врожденная чувственность и красота принцессы вызывали непреодолимое притяжение.

Она поцеловала его в ответ с такой страстью, что тело ее все затрепетало от желания, которое он так жаждал удовлетворить. Однако он не хотел сделать это прямо здесь, посреди озера. Было много способов удовлетворить ее, не проникая в девственную плоть. И крупицы здравого смысла, которые еще оставались в нем, говорили ему, что именно так и надо сделать.

Он передвинулся вместе с ней немного ближе к берегу, пока вода не стала ему по грудь, а затем снял ее руки со своей шеи. Она протестующе вскрикнула.

— Все хорошо, моя маленькая красавица. Доверься мне. Я дам тебе то, чего ты жаждешь.

— Пожалуйста, Себастиан, — умоляюще взглянула на него Лина.

Она не понимала, чего просит, но он сейчас ей объяснит…. Если он не может надеяться ни на что большее, то хотя бы станет ее первым учителем в науке секса.

Себастиан повернул Лину и прижал к себе спиной, а затем шепнул на ухо:

— Я сейчас сделаю так, что тебе будет хорошо, принцесса.

— П-принцесса? — выдохнула она.

Он застыл в шоке оттого, что проговорился, но ведь слово «принцесса» употребляется многими американцами в отношении своих любимых, и он решил, что она уже достаточно американизирована, чтобы понять.

— Ты моя принцесса. Положи мне снова руки на шею.

Она кивнула, но ему пришлось ей помочь. Она вся трепетала…

Он мягко прикусил ей кончик уха и рукой стал поглаживать плоский живот под водой.

— Как хорошо…

Она прижалась к нему, и тело ее коснулось его напряженного и твердого, как сталь, естества. Хоук содрогнулся от удовольствия. Он никогда не реагировал столь остро на такое легкое прикосновение.