📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураКриница слов - Елена Александровна Асеева

Криница слов - Елена Александровна Асеева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 24
Перейти на страницу:
желтой, красной, черной, белой кожей; где обитают пестрые ряды птиц и диковинные звери; где текут глубокие, полноводные реки и речушки поменьше; где шелестят зеленой листвой дубравы и рощи; где колышутся злаками поля и луга; где ударяют высокими волнами о край береговой линии воды морей и океанов.

Все прекрасное, восхитительное, созданное и одаренное такой красотой! Все, чей конец известен, также как и начало!

Смерть. Смёртушка, она идет за нами неслышно, точно нависая над нами своим черным балахоном. Иногда она тихо подкрадывается и похищает нашу жизнь столь мгновенно, что вызывает лишь удивление – жил ли ты, нет ли?! А иногда она приходит, не таясь, и тогда ты видишь и этот ее балахон, и то, что у нее находится вместо лица. Ты видишь ее руки, чувствуешь исходящий от нее запах… и понимаешь, что на самом деле, ты жил лишь для того, чтобы увидеть ее и осознать эту встречу!

В высоком, бело-стеклянном здании, где так любят нынче устраивать свои офисы, все те кто честным трудом накопил деньги. На третьем этаже в широком кабинете, с книжными шкафами из дуба, диваном, обтянутым натуральной кожей, за массивным письменным столом цвета вишня-хамелеон, лак которого обладал свойствами принимать тональность, тех элементов интерьера, что стояли рядом, на классическом кресле из того же дуба, обитого также натуральной кожей, с резными ручками и мудреным механизмом качания, подъема и опускания – сидел Василий Петрович. Он был одет в темно-серый костюм из шерсти, оливковую из хлопка сорочку, галстук из натурального шелка и лаковые черные туфли с зауженным мысом, купленными в самой Италии.

Василий Петрович был еще молодым мужчиной, как он считал, всего лишь сорок два года. У него была жена, правда вторая, но зато какая… двадцатитрехлетняя красавица, высокая, с длинными ногами и большой грудью, блондинка.

У него была дочь, проживающая с первой женой и на выходные приезжающая в его загородный, шикарный особняк.

У него был счет в банке на кругленькую сумму, несколько машин и собственная фирма.

У него было неплохое здоровье… так правда, иногда побаливала голова, но дела фирмы, молодая жена и дочь не давали времени расслабиться да сходить к врачу, а потому на боль в голове зачастую он не обращал внимания.

Словом жизнь удалась!

Однако сегодня с утра снова побаливала голова, но Василий Петрович успокаивал себя тем, что через два дня закончится эта неделька, и они с Ларочкой улетят на Канарские острова на отдых. И тогда голова перестанет болеть, потому как сразу мысли его перегруженные работой, проблемами и заботой освободятся от этих оков да приятные минуты любви и отдыха принесут успокоение голове.

Он задумчиво просматривал бумаги, потирая правый висок пальцами, вчитываясь в слова и цифры договора, хотя мысли его были уже далеко, там, в теплых местах, на песчаном берегу Атлантического океана, на острове Тенерифе.

Внезапно дверь в его кабинет отворилась, Василий Петрович оторвал взгляд от договора и посмотрел на того, кто так бесцеремонно, без спроса вошел… да тут же обалдел!..

Дверь также тихо затворилась, а одетое в черный балахон существо, с огромным, словно летучая мышь капюшоном, скрывающим лицо, шагнуло вперед.

От увиденного существа голова Василия Петровича не просто заболела, она закружилась, а к горлу подступил такой громадный ком, что стало невозможным ни сглотнуть, ни выдохнуть его.

Тот длинный балахон, что плотно укрывал тело существа, при ближайшем рассмотрении оказался не просто черным, а еще и с голубоватыми крошечными частичками по полотну, и, вглядываясь в эту тьму, представлял собой ночное небо с далекими звездами и целыми созвездиями, да хвостатыми кометами. Сам балахон был местами порван, из него будто вырвали целые куски материи, и хотя его длина и доходила до дорогого темно-дубового ламината, но сквозь прорези той материи выглядывали мерцающие остроконечные черные сапоги с высокими серебристыми, кованными подошвами. Лишь только существо закрыло за собой дверь, эти серебристые подковы громко зацокали по ламинату. Их звук был высоким и оглушительным так, что голова Василия Петровича заболела сильнее, и его внезапно затошнило, а язык, увеличившись во рту, стал вяло-неповоротливым. Существо медленно приближаясь, подходило к столу, его голова была наклонена, так, что казалось оно смотрит себе под ноги. Наконец балахон одеяния коснулся края письменного стола вишня-хамелеон, каковой почему-то принял цвет одежи существа, и по его черной поверхности заплясали голубоватые звезды, созвездия и кометы.

Василий Петрович почувствовал, как громадные капли пота, выступившие на лбу, потекли по его лицу, их нестерпимая соленость попала в глаза и по щекам стекла прямо к верхней губе. Капли замерли на миг на краю губы, темно-красной, с проступающими синими пятнами, они неспешно, точно раздумывая о жизни, набухли, нахохлились, а потом нырнули в рот человека. Василий Петрович тяжело сглотнул их, ощутив на языке их солено-кислый вкус, и дрожащим неповоротливым языком спросил:

– Кто Вас пустил? И что Вам вообще тут надо?

Существо молчало, лишь материя его длинного балахона покачивалась из стороны в сторону, и на ее черном полотне кружились в непонятном танце голубые звезды и хвостатые кометы.

– Как Вы сюда прошли? – опять вопросил Василий Петрович и почувствовал, как в голове, что-то громко застучало, будто враз там ударила барабанная дробь, возвещая слет пионеров.

Теперь дрогнул капюшон балахона и существо медленно, медленно стало поднимать свою голову, словно отрывая взгляд от черного стола и переводя его на хозяина кабинета. Из тьмы капюшона уходящей черной пропастью куда-то в глубину выглянули лишь два больших, растянутых по краям ярко-желтых глаза. Они выступили из мглистой бездны, и увеличились в размерах, а после замерли. Но кроме этих желтых глаз, всего остального, что находится на лице живого существа, как, впрочем, и самого лица, Василий Петрович не смог разглядеть и создавалось впечатление, что лица у существа нет совсем, лишь глаза и тьма бездонности.

– Кто… кто ты? – очень тихо, почти прошептав, спросил Василий Петрович, и голос его продолжал дрожать, будто натянутая струна на изящной домре.

Еще мгновение и задрожало все его тело, оно покрылось липким, холодным потом, таким, каким покрывается неизлечимо больной человек. Существо негромко выдохнуло из тьмы своего капюшона, и в лицо Василия Петровича ударил холодный порыв ветра, да послышался приглушенный, раздавшийся из глубин чего-то необыкновенного далекого грубый, отрывистый голос:

– Я– Смерть! Я пришла за тобой! Ибо пришел твой конец!

– Это, что шутка? – спросил Василий Петрович и его лицо с тонкими губами, острым носом и низким лбом исказилось. – Это шутка? И кто так глупо шутит?

В голове теперь не просто била барабанная дробь, там еще, что-то скрипело, хрустело

1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 24
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?