Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня - Евгений Александрович Костин

командой всякого рода экспериментаторов на теле России, были бы сметены в мгновение ока, и свой суд вершила не трусливая горстка «гэкэчипистов», а беспощадная рука народных мстителей в лице новоявленных Митек Коршуновых (Шолохов все же гениально воссоздал эту темную силу народного разгула в условиях гражданского слома и противостояния), которые никуда не делись из русской истории и для которых чужая жизнь даже не «полушка», а совсем незначительная ценность.

Русская история 90-х годов XX века, произошедшая реальная революция во всех областях и сферах существования огромного народа, сломавшая великое русское государство в его советско-имперском варианте, стала катастрофой куда более страшной, чем события того же XX века – 1917 и последующих годов. Эти годы стали – и по счастью не до конца удавшейся – попыткой переформатирования самой сути русского начала во всех его проявлениях – от веры до способов устроения общего существования, несмотря на противоречия этого общего с зверским индивидуализмом нового общества. Культура, отдельные социальные аспекты бытия, психология частного человека, система образования, взаимоотношения индивида и государства (ведь, как ни странно, императорская Россия и Советский Союз были похожи друг на друга тем, что они патерналистски относились ко всем своим гражданам и к отдельному человеческому существу) – всё оказалось разрушенным и растоптанным с каким-то остервенением, безо всякой надежды уже и на восстановление.

По существу жизнь каждого человека тогдашнего государства оказалась переформатированной, с одним, правда, отличием. Если для части СССР, для так называемых окраин, в первую очередь расположенных на западе страны, – Прибалтика, Украина, Белоруссия (частично это касалось и южных республик – Грузии и Армении) – открывались перспективы или возвращения к какой-то форме независимого государственного существования, как, к примеру, у Литвы, или же у грузинского и армянского этносов, какие могли припомнить свои исторические этапы самостоятельного существования, свое древнее христианство, то другие национальные образования, особенно в Средней Азии, остались наедине с историей, не очень хорошо понимая, что делать с полученной свободой.

Что ни говори, но государственное творчество требует серьезного культурного слоя, целых эпох формирования и кристаллизации отчетливо выраженных государственных инстинктов, воплощенных, прежде всего, в ведущем себя соответствующим образом человеке. И еще одно замечание – должен существовать богатый и развитый язык, воплощенный в ряд текстов, в которых отражено сложившееся национальное самосознание того или иного народа. Да и бывшая ранее борьба за собственную независимость или известную самостоятельность должна иметь свою, может, незначительную с точки зрения мировых процессов, но историю. Должны быть запечатлены в сознании и ментальности народа те или иные герои, цари, вожди, какие и воплотили тот или иной градус их национальной пассионарности.

Без такого рода историко-культурной подоплеки становление жизнеспособного, имеющего перспективы развития государства – невозможно. Согласимся с тем, что Советский Союз великодушно предложил многим этносам, его населяющим, форму известной квазигосударственности, стараясь, так или иначе, развить ее до уровня отличия и специфики внутри этого громадного образования в виде советской империи. Для ряда этносов этот процесс шел с большим трудом и так не завершился, несмотря на значительные усилия советской власти в этом направлении, в силу чего так называемые государственные единицы (не будем их конкретно указывать, чтобы не получить упреки в этнической или расовой высокомерности, но понятно, что большая часть среднеазиатских республик, да и ряда других территорий, не обладала и тогда, к моменту распада СССР, да и сейчас, необходимым запасом культурных и политических потенций для конструирования своей государственности) – до сегодняшнего дня представляют из себя бесформенные и слабо соединенные пространства, какие формально принадлежат им по праву того обстоятельства, что их так им «нарезала» советская власть.

Эта процедура по установлению произвольных, во многом, границ между союзными республиками в СССР и оказалась самой главной ошибкой коммунистической верхушки в перспективе событий начала 90-х годов. Не будем вспоминать ложную концепцию большевизма о «мировой революции», которая должная отменить все границы между государствами, тем более, что после 1922 года, времени учреждения СССР, уже к началу 30-х годов был очевиден отказ от прежней теории и определен курс на построение социализма в отдельно взятой стране. Но границы никто пересматривать не стал. Эта «нарезка», проведенная в основном формально, исходя из политических соображений, какие также оказались ложными и исторически неверными, привела в итоге к тем конфликтам, какие в изобилии сразу обнаружились на территории бывшего Советского Союза в преддверии его распада и продолжают быть детонатором столкновений самого разного рода и геополитического уровня сегодня.

Собственно, похожая история произошла на Ближнем Востоке, в Африке, в Азии, где уходящие из своих колоний страны, Англия и Франция, прежде всего, нарезали границы будущих государств таким образом, что они заранее были беременны столкновениями на этнической и религиозной почве. Другой вопрос, что англосаксы делали это продуманно, рассматривая свои политические, и не только, дивиденды и роль верховного судии в отдаленной исторической перспективе, то в СССР это делалось больше по неграмотному и анархическому недомыслию, прикрытому всякого рода лозунгами о мировой пролетарской революции и освобождению всех трудящихся от мирового гнета. А по существу разницы в философском и историческом смысле между выпускниками Оксфорда и неграмотным воякой из Первой Конной армии Буденного, взявшегося управлять государством, не было никакой – все они были игрушками в руках мировой воли, использовавшей сих субъектов по своему предназначению, да так, что нам и до сих пор не понятно, почему это все случилось и как.

Разумеется, что высказанные чуть выше соображения имеют прямое отношение как раз к тому столкновению между Россией и Украиной, какое происходит на наших глазах и какое втянуло в себя, по сути, почти весь мир. Кого-то более активно, кого-то менее, но глобальным фактором мировой политики сейчас становится то, что мы сейчас наблюдаем на западных границах России – продолжающийся распад советской империи и столкновение между Россией и Западом на этой (восточно-украинской и западно-русской), так исторически и не определившейся территории. Об этом конфликте придется написать немало и скорее всего, ближе к завершению этого раздела книги (проведя дополнительный анализ), так как сегодняшнее состояние дел не дает и близкого понимания того, как разрешится, чем закончится это столкновение не только для Украины, а и для России, прежде всего, но и для Запада в целом.

Надо здесь заметить, что самым ущемленным государственным образованием распавшегося Советского Союза в территориальном смысле оказалась Россия. Именно она была ущемлена во всех своих прежних владениях, в своей субъектности в историческом смысле, поскольку она потеряла после переворота 1991 года свою мировую глобальную роль в мире и не могла регулировать содержание и формы своего распада. Однако,