Статуя как процесс - Анатолий Пушкарёв

– Да, действительно, интересная профессия, – нерешительно поддержал энтузиазм актёра Егор, – …А монеты вы э-э-э… не читаете?

Дмитрий махнул рукой:

– Монеты… Монеты – это не деньги, это памятники деньгам. Сплошной металл, что там читать. Купюры – полноценные герои, а монеты – это второстепенные персонажи, мелочь…

Все на минуту замолкли, переваривая содержательную информацию.

Дмитрий обратился к женской части компании:

– Ольга Андреевна, а вы где работаете?

– Я на пенсии. А так, почти всю жизнь проработала прокурором.

– Ого! Интересно. Сразу напрашивается вопрос, уж извините: много ли невиновных попадает в тюрьму?

– Бывает, конечно, – вздохнула красивая женщина в годах, – Но по большому счёту виновными становятся все. Даже невиновные рано или поздно смиряются и начинают считать себя преступниками. На начальной стадии, когда пишется постановление о возбуждении уголовного дела, невиновный ещё может решительно протестовать и гореть, так сказать, жаждой справедливости. Но потом всё равно смиряется. И что интересно: по опыту знаю, что чем больше у подследственного эмоций, тем больше документов, которые… появляются и множатся вокруг него.

– Интересно. Как это? Почему же так происходит? – спросил Егор.

– Вина – это базовое чувство, не зависимое от деяний. Это я тоже знаю по опыту работы, да и философы об этом писали… Главное – воплотить её в документах, оформить текстуально, в систему текстов.

– Но ведь это несправедливо. Почему так происходит? – удивился Егор.

– Как бы вам объяснить…, – задумалась на секунду бывший прокурор, – Вот смотрите, если Дмитрий сознательно заучивает текст своей роли и перевоплощается в образ, то обвиняемый перевоплощается в персонаж под давлением всей судебной системы, главное в которой – до-ку-мен-та-ци-я. Это огромный гомеровский эпос, в котором обвиняемый – главный герой. Знаете, сколько документов создаётся за время процесса даже по делу средней сложности? Около сотни, а то и больше: дела, акты, постановления, несколько десятков протоколов, заключения, ходатайства и жалобы, рапорты, уведомления, справки, подписки, повестки и требования… Эти документы окружают человека со всех сторон, и в конце концов загоняют его в тюремную камеру.

– А стихов нету? – то ли серьёзно, то ли шутя спросил отставший от труппы артист.

– Стихи, как правило, нередко пишут сами обвиняемые уже в тюрьме, став заключёнными и пытаясь осмыслить, что же с ними произошло. И ставят спектакли в тюремной самодеятельности. Становятся очень даже неплохими актёрами. Тексты порождают тексты, и могут жить самостоятельно, но найдя подходящего человека, а найдя подходящего, окружают его и вцепляются мёртвой хваткой, уже до конца…

– Ольга Андреевна, – обратился к ней Егор, с неожиданным даже для себя, вопросом, – а как вы думаете, а кто стоит над вами? Над Дмитрием сценарист и режиссёр, а над вами?

– Ну, Министерство, Верховный и Крнституционный суды, а дальше… трудноуловимые сущности: Государство и, – так же неожиданно выдала Ольга Андреевна, – … Господь Бог.

– Ну, что, Егор, ещё по одной? – спустил всех на землю Дмитрий.

– Спасибо, но я не буду. Завтра работать.

Вид утреннего вокзала ещё не знакомого города вызвал у Егора смешанное чувство: свежие впечатления путешественника и озабоченность достойным выполнением командировочного задания.

Добравшись трамваем до городской гостиницы, Егор быстро оформил проживание во вполне приличной комнате гостиничного номера.

Когда он открыл сумку и начал вынимать вещи, раздался звонок мобильника. Посмотрев на дисплей и увидев номер жены, поднёс телефон к уху:

– Ага, здравствуй Юль.

– Привет. Ну, как ты, как доехал?

– Да всё нормально, устроился в гостинице местной. Комната вполне на уровне.

– Когда домой? – почему-то спросила Юля, хотя накануне они говорили о сроках.

– Три дня работаю, обучаюсь, до пятницы. Сегодня узнаю, если в субботу они работают, то останусь и на субботу, а вечером на поезд, в воскресенье дома.

– Хорошо, до встречи. Хорошей тебе работы и отдыха. Веди себя по-умному, – как-то загадочно произнесла жена, – Хочешь, сходи куда-нибудь. В Чехловске, говорят, парк красивый.

– Что значит по-умному? И откуда ты про парк знаешь? Я вообще не отдыхать приехал. Странно как-то…

– Я же о тебе забочусь. Что тут странного? И давай там безо всяких шпионских страстей и наблюдений. Ладно, целую.

* * *

Формальности с командировкой и обучением не заняли много времени. Молодой директор чехловского полиграфкомбината приветливо встретил Егора, выслушал, позвал секретаршу:

– Лена проводите нашего гостя в цех, представьте персоналу, объясните.

В печатном цехе слаженно работали новенькие «Гейдельберги». Под знакомый и успокаивающий шум механизмов Егор с печатником Борей обошли машину. Наставник всё подробно показал и с большим удовольствием объяснил Егору принципы работы новинки, особенности управления. Видно было, что работник восхищён новым механизмом. Затем он похлопал ученика по плечу и куда-то ушёл.

Егор задумчиво созерцал вид работающей машины: от разматывающегося рулона типографской бумаги до лотка с отпечатанной продукции, уже готовым тиражом. Новенькие красавцы «Гейдельберги» жадно пожирали чистую бумагу и весело выдавали тексты, готовую печатную продукцию.

Когда в конце смены, в раздевалке, Егор и Боря переодевались, тот спросил:

– Что, Егор, в гостиницу, отдыхать?

– Пойду, пройдусь по городу, посмотрю ваши достопримечательности.

– А что, ты сейчас холостой, – подмигнул Боря, – роман заведи, у нас красивые девки.

– Да уж…

* * *

В центральном городском парке Чехловска, куда зашёл праздно настроенный Егор, во всю работали головокружительные аттракционы, ныряли в воздушные ямы качели-лодочки, кружились карусели и центрифуги, народ с детьми и без ходил по аллеям, сидел на раскрашенных скамейках, потребляя газировку, пиво и мороженое, хрустя чипсами и сухариками.

Пройдя по аллее вглубь парка, Егор увидел кафе под названием «Встреча» и решил перекусить. Зайдя внутрь, он оказался в уютном вместительном зале с эстрадой, столиками, баром и столовой-раздаточной. Почувствовав настоящий аппетит, Егор взял салат, сосиски с лапшой, сок, сел за столик и начал трапезу.

Дверь в кафе открылась, и вошла девушка, – красивая, модно одетая. На шее – синяя косынка. Она купила мороженое в баре и походкой модели, заплетая ноги и раскачиваясь, направилась к столику Егора. Несмотря на то, что посетителей в кафе было не много и большинство столиков было свободно. Бармен включил волшебную музыку. Медленно двинулись по кругу лопасти больших вентиляторов на потолке. Внезапно Егор почувствовал что-то вроде эйфории, лёгкое приятное головокружение и душевный покой.