Сохрани мою печальную историю... Блокадный дневник Лены Мухиной - Лена Мухина

Но скажу только то, что я ей много говорила о Вове и предложила ей: «Пойдем завтра вместе к Вове». Я бы, кроме Тамары, никому этого не предложила, пойти к Вове. Ведь Вова не особенно любит наших девочек, но Тамара исключение, он к ней очень хорошо относится. Когда я Тамаре предложила это, я сразу поняла, что она пойдет, хотя я об этом не могла даже думать, пока шла к ней.

Сперва Тамара говорила, что очень неудобно без всякого повода идти к нему. Но я ее стала горячо убеждать, что Вова очень хороший мальчик, что дома он совсем другой… и т. д. И она согласилась.

Мы решили, что не можем мириться с такой несправедливостью, что мальчики и девочки так далеки друг от друга, не ходят к друг другу домой, как настоящие товарищи. Мы решили пойти к Вове. А предлог выбрали. Тамара спросит у него какие-нибудь книги, а я отнесу его две книги. Да, это очень интересно, как это все будет. Может быть, перед нами раскроется что-нибудь иное. Может быть, мы втроем [п]одружимся и будем близки друг другу. Это все еще не известно. Но я воспрянула духом. Опять новые стремления, новые надежды, новые мечты. Может, мы не сблизимся все трое, но, откуда знать, это поможет сдружиться Нам с Тамарой. А вот Тамара для меня действительно то, что я хочу. Вот она могла бы быть мне настоящей подругой. Да, впереди еще много неизвестного.

9 июня

Сегодня произошли такие события, что я [не] могу о них умолчать. Постараюсь описать все очень кратко.

После поклассного собрания, которое происходило в помещении учительской и на котором мы получили табели, мы решили пойти домой. Наши мальчики ушли раньше девочек. Девочки где-то задержались, и я решила, что пойду без них, одна, домой. В раздевалке я встретила наших мальчиков, они уже оделись и вскоре ушли, попрощавшись со мной и Тамарой, которая тоже решила идти домой. Мы с ней оделись и решили подняться наверх и узнать, начались ли там танцы и каковы намерения наших девочек. Мы их встретили на лестнице. Мы вышли из школы, остановились у подъезда. Эмма говорит: «Ой, девочки, как не хочется идти домой. Я хочу танцевать». Вскоре все девочки, а их было немало: Тамара, Беба, Эмма, Роза, Зоя, Надя, Дыся, почувствовали, что они до безумия хотят танцевать, и не в школе, и не одни, а именно у кого-нибудь в квартире, с мальчиками. Начались проклятия — черти проклятые, негодяи, нахалы — это все по адресу мальчиков, они удрали, а мы должны здесь страдать. Кто-то высказал ту мысль, что если бы мальчикам сейчас сказать, что мы хотим танцевать, они бы без разговоров согласились бы. Тогда кто-то предложил: «Девочки, давайте проучим их хорошенько». И сразу созрел план. Кто-нибудь из нас позвонит или Димке, или Мишке, или Гришке и скажет, что у нас есть блестящая идея, чтоб через 5 минут они пришли бы к школе. А мы сами спрячемся в парадном[7] напротив школы и вдоволь насмеемся над ними. Мы решили тут же привести свой заговор в исполнение.

Мы отправились на почту, намереваясь оттуда позвонить. На почте было много народа. Надя и Зоя отправились звонить, а мы остались их ждать под сенью строительных лесов. Вскоре они пришли. Гришки и Мишки нет дома, Димка разговаривать не пожелал и повесил трубку. Итак, наша затея окончилась неудачей.

Мы долго стояли и думали, что нам теперь делать. Вот когда нам нужны были наши мальчишки, как путнику в пустыне вода. Мы напрасно вглядывались в каждого парня, напрасно смотрели по сторонам. Мы чуть ли не умирали от досады, от злобы, от обиды, но мальчики наши не думали идти. Мы считали себя самыми несчастными существами на свете, и чем больше продолжалось наше томление, тем жарче разгорались мы страстью видеть их.

И мы решили идти, куда глаза глядят, и идти до тех пор, пока наткнемся на них. Что они гуляют где-нибудь, в этом мы были уверены. Одним словом, мы решили умереть, но найти наших мальчиков именно сегодня. Мы двинулись в путь, как вдруг кто-то из девочек крикнул: «Вот они». Все обернулись, куда указывала Надя, и увидели их, наших долгожданных мальчиков. Они тоже увидели нас, остановились, всплеснули руками и дружно перешли через дорогу. Мы начали разговаривать, и я сразу заметила, что горящие желанием видеть мальчиков сразу стали холодными и равнодушными. Так нашим девочкам казалось, что они держат себя с достоинством. Не долго мы разговаривали. Вскоре мы разошлись в разные стороны. Но когда мальчики порядочно отошли от нас, мы поняли, что сделали глупость.

— Девочки, что же мы делаем. Зачем мы расстались. Ведь мы же хотим танцевать… с ними.

— Пошли!

— Куда?

— За ними.

— Пошли.

Мы все повернулись и пошли за мальчиками. Все быстрее и быстрее, а потом просто побежали. Мы сами не давали себе отчет в том, что мы делаем и что нам от мальчиков хочется. Мы только хотели их догнать, не выпускать их опять из виду.

Расстояние между нами и ними быстро уменьшалось. Мы хохотали, не в силах сдержаться. Расстояние стало так мало, шагов 10, что мальчики не могли не слышать нас, они, оборачиваясь, ускорили шаг. Вот и почта. Вдруг наши мальчики заворачивают в подъезд почты и, давясь от смеха, скрываются там. Мы пролетаем мимо, сворачиваем на Разъезжую и идем, идем. Дошли до Мишкиного дома, решили, что надо наконец повернуть обратно. «Девочки, если мы их встретим, делайте вид, что не замечаем». Мы повернулись и пошли. Дошли до дома Веры Прокофьевой и видим, наши мальчики идут по той стороне. Они нас увидели, раскланялись, а Миша Ильяшев ножкой расшаркался. Мы прошли еще немного и остановились, смотрим на них, они стоят, переговариваются, пересмеиваются и смотрят на нас. Потом они ушли к Кире Крутикову. Тут только девочки опомнились. Что мы наделали, мы теперь сгорим от стыда, они нам жить не дадут (но оказалось, мальчики наши были настолько воспитанны, что на другой день ни намека, как будто ничего не было).

Началась жестокая битва между мной и девочками. Я защищала мальчиков, они их разоблачали. Постепенно я начала сдавать. Сраженье выиграли они. Я признала все, только в одном пункте я не сдалась. Я не согласилась с тем, что Вова хуже всех мальчишек, вместе взятых. Хотя на этом фронте они больше всех меня атаковали, особенно Роза. Она расписала мне Вову так, что я не знала, что и сказать. «Самолюбивый, самомнительный, кроме себя, всех считает за ничтожество! Заставляет плясать под свою дудочку всех ребят, смотрит на всех свысока. Задает тон всем мальчишкам. Кто первый начал ухаживать? Вовка! Кто первый начал играть в глупую игру, чтобы спрашивать, кого ты любишь, кто тебе нравится? Вовка! Кто первый завел манеру подавать пальто девочкам? Вовка. А ты, Лена, уверяешь, что он хороший. Да я уверена, — продолжала Роза, — что когда Мишка Ильяшев издевался над тобой перед всеми мальчиками, Вовка недалеко ушел от него».

— Ты думаешь, — спросила я, — что он тоже издевался надо мной?

— Конечно. А неужели ж нет, — уверенно ответила Роза.

Я замолчала, что мне с ней спорить. Она же так уверена в правоте[8] своих слов. А мне же все-таки смешно это слышать, потому что я ясно представляю себе Вову и дома, и в школе, и на вечеринке… — и ничего общего.