Над бездной - Вольфганг Хольбайн

— И никто не защищался?

— Мало кто имел при себе оружие, — ответил Фредерик печально. — Кто берет с собой меч, отправляясь на богослужение? Несколько мужчин были вооружены, но чужаков было куда больше. Страшнее всех были трое рыцарей в золотых доспехах.

— Как — в золотых доспехах?

— Клянусь, — не отступался Фредерик. — Я раньше никогда такого не видел. И никто не видел. Они… были как дьяволы, не знающие ни боли, ни страха смерти.

Андрей не стал возражать. Воспоминания мальчика, это ясно, были продиктованы страхом и сыграли с ним злую шутку. Позже, когда пройдет достаточно времени и утихнет боль, он еще раз с ним поговорит. Надо разобраться, что там в действительности было с этими рыцарями в золотых доспехах.

— А потом? — спросил Андрей.

— Потом они стали пытать брата Тороса и Барака. Особенно жестоко брата Тороса. Он молил Бога, чтобы они унялись, и клялся своим душевным здоровьем, что ничего не знает о колдовстве. Но это не помогло. Хуже всех были три золотых дьявола. Им словно доставляло удовольствие истязать брата Тороса. В конце концов брат Торос во всем признался — что он присягнул дьяволу и продал ему свою душу, что вся долина Борсы привержена черной магии, что иногда нас посещают ведьмы и страшные демоны.

— Он сказал это, чтобы спастись, — пробормотал Андрей. — Брат Торос особой храбростью не отличался.

Фредерик ничего не ответил, но что-то в его молчании не понравилось Андрею. Он поднял на него глаза и обнаружил такое выражение лица, которое не понравилось ему еще больше.

— Надеюсь, ты не веришь во всю эту белиберду? Ты видел, Фредерик, что они сделали! Под такими пытками каждый признался бы в чем угодно! В долине Борсы нет никакого колдовства!

— Ходили слухи. Уже давно. А Барак? — сказал Фредерик, преодолевая какую-то неловкость и стараясь не смотреть на Андрея. — Он был слишком старым. Человек не может так долго жить. Он никогда не болел, и считалось, что если он поранит себя или получит рану в бою, то все на нем в считаные дни заживет. Другим для этого понадобились бы недели.

— Барак всегда был стойким человеком, — возразил Андрей. — Есть люди, которые живут до глубокой старости. И в Библии об этом говорится. Тебе брат Торос никогда не рассказывал о Мафусаиле?

Фредерик отрицательно мотнул головой, и Андрей усомнился, читал ли брат Торос когда-нибудь Библию.

— И потом была еще одна история, — тихо произнес Фредерик.

— Какая?

Фредерик сморщился, словно от боли.

— Никто не говорил об этом вслух, — сказал он, — но считается, что много лет назад из церкви Роттурна была похищена средняя часть триптиха. И сделал это человек, связанный с дьяволом, сын сарацина, который под именем Михаила Надасду поселился у нас в деревне.

Андрей поспешно отвернулся, чтобы мальчик не заметил смятения на его лице. Это невероятно! Такой вздор и по прошествии стольких лет!

— Чушь какая-то! — заявил он, возмущенный до глубины души. — Я могу понять что-то о Бараке. Ты был еще ребенком, а он уже выглядел старым чудаком. Но эта история… Она сложена из одних домыслов!

— Чужаки верили этому. Одних они связали и увели, многих убили…

— Но почему? — спросил Андрей.

Он не мог прийти в себя от услышанного. Судьба словно специально привела его сюда, чтобы показать, что он превратился в ангела смерти, который принес гибель всем, даже собственному сыну.

— Я не знаю, — ответил Фредерик. — Один из золотых рыцарей отбирал тех, кого следует убить. Мой отец… и мой старший брат были в их числе…

— Что тут можно сказать… — произнес Андрей.

Надо было попытаться вернуть своим мыслям ясность. Он не мог взять на себя всю вину за случившееся, как и всю боль. Этот мальчик вынес больше, чем он, но за более короткий срок. Сейчас именно Фредерик нуждался в помощи.

— Когда с остальными было кончено, они увели Барака в ту комнату, — говорил мальчик прерывающимся голосом. — Я слышал, как он кричал… очень долго…

Голос отказал ему. Он всхлипнул, и единственная слеза поползла по его щеке.

— Не продолжай, — сказал Андрей тихо. — Мы поговорим потом. Если, конечно, ты захочешь…

Фредерик отрицательно помотал головой и сглотнул:

— Потом я понял, что все мертвы, и пошел следом за живыми. Хотел узнать, куда увели мою маму… Их связали друг с другом и, как скотину, погнали из долины Борсы.

— Куда они направились?

Фредерик указал на юг, в сторону единственной дороги к Борсе.

— Я прошел немного. Боялся да и не знал, что делать дальше. Я не хотел оставлять в беде маму, правда, но…

— И правильно, — сказал Деляну. — Ты правильно поступил, что не пошел за ними. Своей семье ты не в силах помочь, а они в конце концов поймали бы тебя и убили.

— Я вернулся обратно, — сказал Фредерик шепотом. — Хотел похоронить Барака, отца и брата, — на всех у меня просто не было сил. Но Барак был еще жив, и я… ждал.

— Долго?

— День, ночь и потом еще почти целый день, — ответил Фредерик. — Я молился, чтобы Бог поскорее освободил Барака от страданий, но все напрасно. Это сделал ты.

Андрей откашлялся. До сих пор разговор был тяжелым, теперь он стал мучительным.

— Значит, прошло два дня. Не так уж много. С пленниками они быстро не смогут идти.

Он посмотрел на юг. Еще часа два будет светло, может быть, немного дольше, но день уже стал меркнуть. С гор в долину спускался туман, как будто облако распоролось об острый хребет и пролилось на землю.

— Ты хочешь догнать их? — Лицо Фредерика посуровело. — И убьешь?

— Сначала мы похороним Мариуса, Барака и твою семью, — ответил Деляну. — А потом пойдем выручать остальных.

«Посмотрим, — добавил он мысленно, — что станут делать эти трое золотых рыцарей, когда мы встретимся».

Андрей выполнил обещание и предал христианскому погребению Мариуса, Барака, а также отца и брата Фредерика. Их сил было недостаточно, чтобы вырыть больше двадцати могил, поэтому трупы остальных они перенесли во двор и сожгли. Это, конечно, было не то, что брат Торос назвал бы христианским погребением, но ничего другого они сделать не могли.

Андрей стоял около огня, так близко, что его лицо болело от жара, а брови и ресницы обгорели, и повторял одну из немногих известных ему молитв. Он давно уже не верил в доброго и всеведущего Творца. Жизнь слишком много отняла у него, он видел столько страданий и произвола, что не мог прилежно верить в справедливого — или хотя бы равнодушного — Бога. Он задался вопросом, существует ли во вселенной высшее существо, где-то между звездами на небе, о которых Михаил Надасду говорил, что каждая — это целый мир, такой же большой, как наш, и, возможно, даже населенный похожими на нас людьми. В это Андрей не верил. А если бы и поверил, все равно не смог бы представить. Его мир был гораздо меньше того, о котором рассказывал Михаил; меньше даже того, в котором Михаил жил. В мире Андрея не было места для Бога — настолько жестокого, чтобы допустить то, что случилось с Мариусом.