Суррогатный папа поневоле - Марина Орлова

И вот теперь я сижу и жду непонятно чего. Разрешения уезжать домой от курирующего меня врача не поступало, потому и сижу. Жду, понять бы только, чего именно?

– Давно сидите, Павел? – неожиданно раздалось сбоку, а я обнаружил неспешно подходящую ближе Светлану, на этот раз в строгом, приталенном брючном костюме и на умопомрачительных каблуках. В руках она держала дипломат и женскую сумку. Но была еще и зажатая подмышкой планшетка.

– Не очень, – прочистил я горло и отвел взгляд. Видеть виновницу моей бессонницы было неприятно, несмотря на красивую внешность и идеальную фигуру, которые сейчас, вместо того, чтобы впечатлять, вызывали лишь досаду и где-то гнев. Почему, если стерва – то красотка? Светлана – как ходячий стереотип.

– Честно говоря, не ожидала, что вы все же решитесь сегодня приехать, – негромко заметила девушка, а после села в кресло для посетителей напротив меня, небрежно бросив свои вещи на журнальный столик.

– Сам не ожидал, – признался я и бросил косой взгляд на девушку, которая, словно забыв обо мне, что-то просматривала на планшетке. Судя по откинутому назад листу – медицинские документы. И это почему-то заставило напрячься, как и скользнувшая по ярко-красным губам брюнетки улыбка. – Я сдал анализы. Когда я могу узнать результаты? – прочистив горло, задал я вопрос.

– У вас отличные показатели, Павел, – безликим и немного скучающим голосом ответили мне, а после подняли внимательные и холодные глаза. Криво улыбнувшись, Светлана перегнулась через стол и передала мне планшетку, что еще недавно так внимательно изучала. Сдержав раздражение в очередной раз, молча принял документы. Хотел было изучить, но вдруг осознал, что не понимаю ничего из написанного: настолько нервничал. Либо же, сказывалась бессонница. Но перечитав предложение даже в третий раз, я так и не уловил его смысла. – Я уже говорила с врачом, – продолжила Светлана. – Он подтвердил, что вы абсолютно здоровы и детей иметь можете. Немного повышен сахар в крови, но это не критично, – повела девушка плечами, пока я изо всех сил сжимал пальцами планшетку, отчего она затряслась.

– Что теперь? – с трудом справившись с эмоциями, глухо произнес я, смотря сквозь планшетку, лишь бы не на женщину напротив меня.

Она молчала, внимательно меня разглядывая. Так мы просидели около минуты, прежде чем она произнесла нейтральным, но заметно похолодевшим голосом:

– Вы вправе прямо сейчас встать и навсегда уйти. Если ваша сестра невиновна, в чем вы так убеждены, следствие это докажет и все обвинения с нее снимут. Работать она в моей фирме не будет, но как только все разрешится, ничто не помешает ей найти новое место. Менее ответственное, но тут я при любом раскладе помочь не смогу, так как она виновата. Нарочно или нет, Анжелика совершила очень крупную ошибку, – прокомментировала Светлана происходящее, слегка сместившись на месте, отчего заскрипел дерматин на кресле. – Вы ничего и никому не должны, Павел, в том числе и идти на жертвы во имя семьи. Жизненно важного повода для такой самоотверженности нет. Если не хотите, заставлять вас никто не намерен. Уходите и просто забудьте обо всем, что услышали за последние сутки. Можете принимать это как внеплановый медицинский осмотр, не более, – добавила она, указав подбородком на планшетку с результатами анализов, и вдруг поджала губы, отведя взгляд.

– А что будет с вами? – задал я вопрос, который удивил не только Светлану, судя по ее реакции, но и меня самого. Так толком и не понимая, почему просто не встал и не ушел, я продолжил: – Эта беременность… она важна для вас? Просто… просто я долго думал, почему такая срочность? Почему вы решили предложить подобное буквально первому встречному? С женихом вы, кажется, расстались, и можно было бы предположить, что хотите забеременеть ему на зло, но вы не кажетесь… импульсивной для подобной глупости.

– Это все наблюдения? – мрачно уточнила Светлана.

– Мыслей куда больше, но эти – самые явные и вразумительные, – честно признался.

На точеном личике от моего интереса напряглись, кажется, все мышцы, но при этом, девушка, невероятным образом стала казаться не холоднее, а ранимее. Словно уличили в чем-то личном и болезненном.

На красивом лице явно боролось желание послать меня подальше. Я видел это и в подрагивающих губах, и в напряженном темном взгляде. Но все же, когда я не ожидал этого, Светлана нехотя и через силу кивнула:

– Да. Эта беременность важна для меня. Я ограничена во времени в этом вопросе, отсюда такая спешка, – прочистила она горло и с вызовом посмотрела в мое лицо. – Теперь выбор за вами, Павел. Можете уйти прямо сейчас, тем более, что вы подписали договор о неразглашении. Со своими проблемами я разберусь сама. Придется потратить время, но это не критично. Как видите, вас никто насильно не принуждает, – развела она руками и откинулась на спинку кресла, взирая на меня надменно и холодно.

И все же в глубине темного взгляда я заметил нервозность и небольшой страх.

– Если я все же соглашусь… что будет дальше?

– Еще одно посещение клиники, но прежде, полный отказ от всех претензий на моего ребенка, на нотариально заверенном договоре. Все, – проконсультировала меня девушка. – От меня вы так же получите гарантию вашей безопасности. На алименты не подам, на вашу собственность или фамилию не претендую ни я, ни мой будущий ребенок,– быстро расшифровала она мою «безопасность».

– Всего одно посещение? – переспросил я. – Я слышал, что с первого раза, может ничего не выйти… ну, в смысле… – замялся я.

– Если оплодотворение не получится с первого раза… второй я вас не побеспокою, – пообещала Светлана. – Если согласны, можем прямо сейчас ехать к моему нотариусу. Как только выйдете от него, еще раз приедете в эту клинику, когда назначат, а затем просто забываете обо мне.

– Вот так просто? Забыть?

– Верно, – кивнула она. – Если все сложится, как хочу, в этом городе я не задержусь и уже через пару лет переду вместе с ребенком.

– Куда? – нахмурился я.

– Это уже не должно иметь для вас значения, Павел. Как я уже говорила, ребенок будет только моим.

– А отца у него не будет? – еще сильнее нахмурился я, вспоминая свое собственное детство, как и то, насколько трудно расти в неполной семье. Мама старалась, и я пытался