Дженнифер и Ники - Донна М. Перкинс

— Мы всего лишь немного отдохнем, — успокоила его Ники. — Ведь должны же мы поболтать. Кстати, не забудь, что Джон уезжает на этой неделе в отпуск в Тринидад.

— Может быть, я уговорю его взять нас с собой, — пошутил Алэн.

— Какой необычный, — сказала Дженнифер, когда он ушел. — Меня до сих пор охватывает дрожь от его прикосновений. — Когда я пошла за тобой на улице, я и подумать не могла, что это закончится таким… приключением.

— Но ведь ты объехала весь мир, — возразила Ники. — Ты красивая, умная женщина. Неужели опыт не научил тебя секретам любви?

— Но и до сих пор еще есть много того, с чем я не встречалась, о чем даже не думала.

— Как мои отношения с Алэном?

Дженнифер кивнула.

— Я не наивна, Ники. Просто раньше я с этим не сталкивалась. Я не думала, что это так соблазнительно. Я хочу понять, как это случилось, что связывает вас.

— Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе про несчастное детство, раннюю травму, — она шмыгнула носом. — Ничего подобного не было. Правда совсем в другом.

— Но в чем же? Ты можешь мне рассказать? Я хочу понять?

— Не знаю, с чего начать… Мы с Алэном… мы делим мир пополам. С тех пор как… Мне было тогда семь, а ему десять. Это было двадцать лет назад.

— Что случилось двадцать лет назад? Надеюсь, не секс.

— О нет! Просто тогда мы впервые встретились. Раньше мы ни разу не видели друг друга. Наши матери вечно ссорились, а Пэр Митя был в Гималаях.

— Пэр Митя?

— Наш отец. Его настоящее имя было князь Михаил Бакирчевский, но все звали его Пэр Митя.

Дженнифер вспомнила этого человека. Несколько лет назад, в журналах появились статьи о неком русском мистике, который учил, как важен сексуальный опыт для достижения просветления. Особенно для избранного меньшинства.

— Почему ваш отец решил соединить вас только тогда?

— Я думаю, он только тогда вспомнил о нас. Наш отец все делает по-своему. Тогда он встретился с нашими матерями, и они решили, что мы будем жить по полгода то у одной из них, то у другой. Мы разрывались между Лондоном и Гаваями. Но через полгода мне было уже все равно, где жить, лишь бы мы были вместе.

— Ты часто видела своего отца?

— Нет, пока я не выросла и не стала понимать его работу.

Дженнифер погладила мягкие волосы Ники, потрепала ее по щеке. Ей хотелось узнать про Пэра Митю, но с этим можно пока подождать. Теперь ее интересовали Ники и Алэн. В их истории было что-то сказочное.

— Когда ты первый раз поняла, что с Алэном тебя связывает нечто большее, чем просто сестринская любовь?

— Пожалуй, я не могу сказать точно когда. Это происходило так медленно и так долго. Даже когда я была совсем маленькая, Алэн часто трогал меня. Целовал, иногда шлепал по попке. Это было так здорово. Так приятно. Он любил играть с моими волосами. Часами мог расчесывать их.

— А ты прикасалась к его телу? — Дженнифер была поглощена этой историей… Ее романтическое воображение рисовало ей зарождающуюся любовь двух существ, выступающих на людях как брат и сестра, а в часы досуга располагающих поистине уникальной возможностью сближения.

— Да, конечно, и он всегда радовался моим прикосновениям. Но до двенадцати лет я не осмеливалась дотронуться до его «штучки», я не хочу называть его член теми грубыми словами, которые пишут на заборах. Я знала, что это особая часть его тела так же, как язычок, такой вкусный ласковый язычок.

— И что же дальше?

— Я очень удивилась, когда он первый раз достал его. Он напоминал мне маленького зверька, которого брат прячет от меня в кармане. Алэн сам так говорил. Потом я всегда просила позволения поиграть со зверьком.

— Он никогда не заставлял тебя, не делал тебе больно?

— Зачем? Ведь он мой брат. Ему стоило только попросить.

Ники взглянула на нее таким искренним, таким ясным сияющим взором, что Дженнифер не нашлась, что ответить.

— Вот так история, — произнесла она. — Подожди, пусть уляжется пыль в голове.

Ники нежно поцеловала ее в лоб, подышала на ухо.

— Почему ты называешь мысли пылью?

— Я сравниваю свой мозг с линзой объектива. Неразрешенные вопросы покрывают стекло пылью.

— Ты говоришь, как мой отец. Может быть, на днях ты с ним встретишься.

— А я даже уверен в этом, — произнес Алэн из-за спины Ники. Он возвышался над ними, держа в каждой руке по маленькому стаканчику с красной жидкостью.

— Улучшает аппетит, — посоветовал он.

Дженнифер пригубила стакан и узнала в красной терпкой жидкости «Punk Y Mes».

— Не пора ли нам одеться, Алэн? — спросила Ники. Ей очень шла роль испорченного ребенка. — Джон настаивает на соблюдении определенных правил. И мы согласились их придерживаться.

— Да, делай все что угодно, только не на улице, и не пугай лошадей.

Он принес их одежду и положил на диван, а сам держал шубку из стриженого бобра, чтобы Ники, встав, сразу могла нырнуть в нее.

— Мне нужно будет во что-то переодеться, — вздохнула она с легким раздражением. Она завернулась в переливчатый мех и подняла воротник. — Во что-нибудь, что понравится Джону. В ту ночь его просто взбесил мой спортивный наряд. Он ничего не сказал, но я-то видела.

Дженнифер недоумевала:

— Минутку, разве Джон не ваш шофер? В смысле разве вы не наняли его?

— Все выяснится за ужином, — пообещал Алэн. — Джон Гамильтон не слуга, Джон — это целая история.

Зал был убран в стиле XVIII века. Толстый ковер, огромные зеркала во всю стену в тяжелых дубовых оправах, высокие окна, выходящие в маленький садик, занавешены пурпурной тафтой. Алэн пододвинул Дженнифер обитый красным бархатом стул в стиле Людовика XVI, и она села за круглый столик, покрытый изысканной белой скатертью. Он сел напротив и взял ее за руку; он выглядел свежим и элегантным в своем выходном костюме.

— Но где же Ники, — спросил он, поглядывая на дверь. — Она приводит себя в порядок. Мне, наверное, следовало бы пойти с ней. Но мне не хочется смывать с себя запах твоей кожи. И потом, секс всегда вкусно пахнет.

Он подмигнул ей и чарующе улыбнулся, его взгляд опять скользнул к двери. Дверь открылась, и появилась Ники в своей голубой пронизанной золотой нитью тунике, похожая на неземное видение. Алэн подошел, чтобы пододвинуть ей стул, и, пользуясь случаем, как бы невзначай коснулся сзади ее руки. Ники затрепетала.

— Ты заставляешь меня покрываться мурашками. Как ты думаешь, Джону понравится эта туника?