Путь Грифона - Сергей Максимов

Чуть проехав вперёд и ближе к понурым рядам пеших будённовцев, член ВЦИК и член РВС Первой конной Минин остановил коня. Строй чуть шевельнулся, точно хотел приблизиться к всаднику, чтобы лучше слышать его речь.

– Смирно! – оставаясь на месте, во всё горло прокричал Ворошилов, да так, что боевой конь под ним вздрогнул от неожиданности и едва не встал на дыбы.

– Приказ Революционного военного совета по войскам Первой конной красной армии. Номер восемьдесят девять. Одна тысяча девятьсот двадцатый год. Девятое октября, двадцать четыре часа, станция Ракитно, – почти криком подхватил приказной тон Ворошилова Минин.

Одновременно, вдали, справа и слева от выстроившихся полков, прогудели паровозные гудки бронепоездов, которые, сбавив ход, стали медленно приближаться. Им предстояло остановиться за строем, создав непреодолимую бронированную стену за спинами «замаранных».

– Мы, Революционный военный совет Первой конной красной армии, именем Российской Социалистической Советской Рабоче-Крестьянской Республики объявляем, – артистически сделал небольшую паузу Минин, – слушайте, честные и красные бойцы, слушайте, преданные до конца трудовой республике командиры и комиссары…

Точно не понимая, кого и что им слушать, пешие полки, несмотря на команду «смирно», стали вертеть головами, пытаясь понять, что происходит вокруг них. Минин нарочито театральным голосом продолжал читать строки приказа:

– Первая конная армия в течение почти целого года на разных фронтах разбивала полчища самых лютых врагов рабоче-крестьянской власти… Гордо реяли красные знамена, орошённые кровью павших за святое дело героев, окроплённые радостными слезами освобождённых тружеников. И вдруг совершилось чёрное дело, и целый ряд неслыханных в рабоче-крестьянской армии преступлений. Эти чудовищные злодеяния совершены частями одной из дивизий, когда-то тоже боевой и победоносной. Выходя из боя, направляясь в тыл, полки шестой кавалерийской дивизии, тридцать первый, тридцать второй и тридцать третий, учинили ряд погромов, грабежей, насилий и убийств. Эти преступления появились ещё раньше отхода. Так, восемнадцатого сентября совершено было два бандитских налёта на мирное население; девятнадцатого сентября – три налёта; двадцатого сентября – девять налётов; двадцать первого числа – шесть и двадцать второго сентября – два налёта, а всего за эти дни совершено было больше тридцати разбойничьих нападений…

По мере того как читался приказ по армии и медленно приближались бронепоезда, росла напряжённость в рядах конных и растерянность с нервозностью в пеших рядах «замаранных» конармейцев. Стояла почти абсолютная тишина, нарушаемая только стуком колёс приближающихся бронированных вагонов, которые казались символами неотвратимости грядущего возмездия. И до всех, казалось, только теперь стал доходить истинный смысл событий, произошедших в последние дни и недели в Первой конной армии товарища Будённого. Казалось, что и голос Минина, продолжающего чтение исторического приказа, становился всё более громким и непостижимо грозным:

– В местечке Любарь двадцать девятого, десятого, произведён был грабеж и погром мирного населения, причем убито было шестьдесят человек. В Прилуках, в ночь со второго на третье, десятого, тоже были грабежи, причем ранено мирного населения двенадцать человек, убито двадцать один и изнасиловано много женщин. Женщины бесстыдно насиловались на глазах у всех, а девушки, как рабыни, утаскивались зверями-бандитами к себе в обозы. В Вахновке третьего, десятого, убито двадцать человек, много ранено изнасиловано. Сожжено восемнадцать домов. При грабежах преступники не останавливались ни перед чем и утаскивали даже у малышей-ребят детское бельё.

Знакомый с содержанием приказа, знавший, что текст его вот-вот будет дочитан, Ворошилов обернулся и нашёл взглядом Будённого. Даже с большого расстояния они без слов поняли друг друга. Будённый выхватил из ножен свою тяжёлую казачью шашку. Готовый отдать любую, самую жестокую, команду, он опустил руку с оружием и теперь чуть касался длинным клинком ноги в стремени. От прикосновений шашки стремя время от времени позванивало, как маленький колокольчик.

– Там, где прошли преступные полки недавно ещё славной Первой конной армии, – дочитывал приказ Минин, – учреждения советской власти разрушены, честные труженики кидают работу и разбегаются при одном слухе о приближении бандитских частей. Трудовое население, встречавшее когда-то ликованием Первую конную армию, теперь шлёт ей вслед проклятия…

– Слушай мою команду, – продолжил командовать Ворошилов. – Командиры и комиссары, знаменосцы со знамёнами полков, ко мне шагом… марш!

Растерянно переглядываясь, делая руками знаки знамённым группам, нестройно и ошеломлённо командиры начали выходить из строя. За ними двинулись знаменосцы. Комиссаров среди вышедших людей не оказалось. Верхом на коне навстречу им и двинулся сам Ворошилов в сопровождении Зведериса и Хмельницкого.

Сблизившись с пешими командирами и знаменосцами, конные стали спрыгивать с лошадей. Как по команде, справа и слева к образовавшейся группе подскакали другие всадники. Выяснилось, что это были чекисты особых отделов других полков и дивизий, мобилизованные Зведерисом для операции разоружения. Каждый второй в кожаной куртке.

– Сдать оружие! – не громко скомандовал Зведерис командирам полков.

Точно в поисках защиты и поддержки взгляды командиров устремились к Ворошилову.

– Сдавайте, – скорее разрешил, чем приказал, тот, – мы же знаем, что настоящих «замаранных» тут нет.

– Мы ещё должны в этом разбираться, – заметно волнуясь, с акцентом, недовольно заметил Зведерис.

– Тебе раньше разбираться надо было! – прикрикнул на особиста Ворошилов.

Командиры полков неохотно снимали с себя шашки. Вынимали из разнообразных кобур личное оружие.

– Именной, – передавая кому-то из чекистов свой маузер, заметил один из командиров, – не потеряй смотри.

– Товарищ Ворошилов! Товарищ Ворошилов, – двумя руками держась за древко свёрнутого и зачехлённого знамени, со слезами на глазах говорил молоденький знаменосец, – знамя ВЦИК у меня. Почётное знамя у меня.

Ворошилов переглянулся с Мининым. Точно так же, как до этого было с Будённым, молча поняли друг друга.

– Вот члену ВЦИК Минину знамя и передай. На хранение, – добавил он. – Обратно в Москву, поди, не повезут? – спросил уже у Минина.

– Видно будет, – забирая знамя, ответил тот.

Подскакал Будённый. Следом – комполка Гриценко полк которого, как и другие части четвёртой дивизии, в происходивших налётах и погромах замечен не был. Оба наблюдали за происходящим разоружением командиров и знаменосцев, не слезая с коней.

– Чего дальше-то делать? – спросил ординарец Хмельницкий.

Все невольно посмотрели на понурый строй «замаранных». Бронепоезда между тем, встретившись, действительно казались железной стеной за строем. Паровозы обоих бронепоездов точно переговаривались вполголоса между собою, попыхивая малыми порциями пара. Казалось, и они решали, что делать дальше… Особисты явно не горели желанием разоружать такое количество отчаянных и скорых на руку рубак. Учитывая, что настоящие разбойники просто не явились на построение, и это являлось для всех очевидным, можно было ожидать и открытого неповиновения людей, не знавших за собой никакой вины. Времени на обсуждение плана дальнейшего разоружения не оставалось. И все это понимали.