Мисс Сорвиголова - Вера Иванова

– А телевидение? Телевизор-то хоть работает? – с надеждой спросила Женя.

Тренер снова развела руками:

– Телевидения тут тоже нет. Можно посмотреть в кафе в поселке! Но я бы на вашем месте радовалась – без всех этих девайсов у вас будет уйма свободного времени!

– Вот только на что его тратить-то? – пригорюнился Рыжик.

Но самая убойная новость ждала нас под конец. Не успели мы оправиться от услышанного, как в холле появилась Баба-яга.

Это была не зловещая старушка из сказки, а вполне себе современная молодая девица, но при виде ее у меня по коже пробежали мурашки.

– А это – моя помощница, – представила тренер. – Ее зовут Ракита Коростень.

– Что из этого – имя, а что – фамилия? – растерянно прошептала Женя.

Ракита Коростень была небольшого роста, крепко сбитой и выглядела лет на двадцать. На ногах у нее были высокие жокейские сапоги, в руках она держала хлыст, которым слегка постукивала по голенищу.

– Прям дрессировщица какая-то, – прошептал Рыжик.

– Вот-вот, – кивнула Ираида. – Или Баба-яга.

– Ракита разместит вас всех по комнатам и покажет столовую, а я прощаюсь с вами до завтра. Встретимся на зарядке! – сказала тренер и исчезла.

И мы остались один на один с угрюмой дрессировщицей. После уходя тренера она не стала веселее. И если тренер выглядела несчастной и усталой, то Ракита Коростень – угрюмой и свирепой.

– Короче, так, – произнесла она сердитым низким голосом. – Мое имя – Ракита, фамилия – Коростень, и чтоб не путать! И никаких фокусов, понятно? Теперь я за вас отвечаю. А сейчас я зачитаю вам правила нашей школы.

Она открыла айпад и загундосила:

– Запрещается: включать свет, читать и разговаривать после отбоя; пользоваться в комнатах спичками, свечками и другим открытым огнем; хранить в тумбочках продукты; оставаться в кровати после подъема; опаздывать на зарядку и тренировки; посещать столовую и кухню между приемами пищи; пользоваться айпадами и другими электрическими и электронными приборами в неустановленное время; покидать территорию базы, а также купаться без разрешения и сопровождения взрослых; спорить и пререкаться с тренерами и их помощниками.

– А что же тогда разрешается? – буркнула Ираида.

– Отмечаться в журнале убытий-прибытий и неукоснительно выполнять распоряжения начальства! – злорадно произнесла Ракита Коростень и захлопнула айпад. – И держать рот на замке!

Мы, конечно, здорово ее испугались, но последнее требование нормальному человеку выполнить было совершенно невозможно.

И первым его нарушил Рыжик.

– А когда мы будем кататься на лошадях? – спросил он.

– После того, как перестанете задавать глупые вопросы! – отрезала Ракита.

– А если не перестанем? Нас тогда что, отсеют? – с вызовом спросила Женя.

– Не сразу, – с ехидством проговорила Баба-яга. – Для начала заставят немножко потренироваться, чтобы мозги встали на место. А потом – вторая попытка, и, если и на этот раз не впишитесь, тогда… – И она провела ребром ладони по горлу.

– Да-а-а… Жесть. Суровые тут правила… – переглянулись мы.

– Суровые, но справедливые, – отрезала Баба-яга. – Вы думаете, мы допустим к лошадям всяких там оболтусов? У нас кони отборные – и наездники должны быть такими же.

– А они… злые? – испуганно пролепетала Майя.

– Кто? – угрюмо уставилась на нее Баба-яга.

– Ну эти… кони…

– Нормальные! – отрезала Баба-яга. – Я за ключами, ждите меня здесь и никуда не расходитесь!

С этими словами она развернулась и вышла из холла.

Несколько минут мы неподвижно стояли возле груды сумок и чемоданов, а потом Ираида произнесла:

– Если кони тут такие же, как эта Баба-яга, тогда я пакую вещи.

– И я! – пискнула Женя.

– И я, – вздохнула Майя.

Я бы тоже с радостью присоединилась к ним – тем более, что паковать ничего не надо было, ведь мы еще и не распаковались, – но после того, как я случайно уведомила о конной школе весь мир, обратного пути лично для меня не было.

Через несколько минут Баба-яга вернулась и бросила на стол связку ключей и толстый журнал, похожий на школьный – такие, как были раньше.

– Расселяйтесь! А потом запишитесь в журнал и укажите номера комнат.

– Это что, и есть журнал убытий-прибытий? – Ираида с интересом разглядывала толстый том. После этого открыла его и хотела вписать нас, но Майя опередила ее:

– Погоди! Дай я!

Она вытащила из рюкзака ручку и аккуратным четким почерком записала наши фамилии. А потом с заговорщическим видом перевернула ручку и маленьким ластиком все стерла.

– Вот! Теперь можно куда угодно и сколько угодно записываться, а потом, если что, стереть! Моя любимая ручка фирмы «Комус».

– Нормально, – кивнул Рыжик. – У меня тоже такая была, только я в школе посеял.

– А у меня вот что есть! – воскликнул Макар. Он вытащил из кармана жилетки ручку и тоже написал что-то в журнале – однако надписи не было видно.

– Шпионская ручка с бесцветными чернилами, – пояснил парень. – Если хотите прочитать – вот, в ультрафиолете, – и он направил на надпись тонкий сиреневый луч.

– Ракита – выдра! – хором прочитали мы.

– Круто! – восхитилась Майя. – Дай посмотреть.

Точно такие же ручки – шпионская и со стирающимися чернилами, только немного другой модификации, – лежали у меня в рюкзаке. Я достала их, и мы принялись сравнивать достоинства и недостатки обеих моделей, так что вскоре вся первая страница была испещрена невидимыми надписями. Ох, и досталось же Раките! С кем ее только не сравнивали: с мымрой и чучелом, с бегемотом и гориллой. Интересно, что бы она почувствовала, прочитав все это?

Мы так увлеклись, что не заметили, как за нашими спинами возникла она сама.

– Это что еще за посиделки? Почему не расселились?

Мы обмерли, лишь Рыжик не растерялся.

– Мы в журнал записываемся! – как ни в чем не бывало сообщил он.

– Полчаса? – Ракита с грозным видом поигрывала хлыстом.

– Ну, мы никак не можем решить, нам по алфавиту или как?

– Так. Дайте-ка сюда журнал, а сами – марш по комнатам, быстро!

И тут вдруг я вспомнила про совет Ольги Никитиной.

– Мы чур в последнюю справа! – воскликнула я и потащила девчонок за собой.

Комната и вправду оказалась что надо – светлая, чистая, с четырьмя кроватями, возле которых стояли тумбочки, и с двумя большими окнами. В проеме между окон стоял стол, под ним – четыре табуретки. У стены примостились два шкафа, в углу – раковина с краном. Все это было очень похоже на летний лагерь, в котором я была после шестого класса, поэтому навеяло легкую ностальгию.