В сетях искушения - Хайди Райс

После сегодняшнего проигрыша мне не составит особого труда уговорить ее начать самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. Я был очень щедрым работодателем. К тому же мы оба получим удовольствие, укрощая ее вольный нрав.

Я допил остатки виски и, глянув на часы, удивился, что Эди так долго не возвращалась.

Услышав сигнал о принятом сообщении, я достал телефон и прочитал послание Джо Доннелли.

«У нас проблемы. Перезвони мне».

Я вздохнул, испытывая большое искушение проигнорировать его просьбу. Было четыре утра, и скоро вернется Эди.

Но врожденный профессионализм взял верх. Джо не был истеричным типом, так что если существовала проблема, которую он не мог решить, значит, она требовала моего внимания.

— Как проходит игра? — без всяких вступлений спросил он, когда я набрал его номер.

— Она закончилась моей победой десять минут назад. А почему ты спрашиваешь?

— Эди Спенсер все еще с тобой?

— Она пошла в туалет, — насторожился я.

— Значит, она не в комнате?

— Нет… Джо, что случилось? — Можно было и не спрашивать, я и так понял, что что-то стряслось, по тому, как все внутри у меня сжалось от боли, подобной той, что я пережил много лет тому назад.

— Мы обнаружили, что переводной вексель, которым она расплатилась, — фальшивка. Так же как и ее пропуск в казино.

Боль обострилась, а потом внутри образовалась какая-то пустота. Эди не собиралась возвращаться.

— Но есть и хорошие новости. Кажется, мы можем вычислить, кто она такая на самом деле.

Джо продолжал что-то говорить, но я почти не слышал его, потому что в моих ушах звенело, а мои пальцы дрожали от злости и еще чего-то, что было намного, намного хуже.

От беспомощности.

— Кто она? — Кипевшая во мне ярость уничтожила далекое эхо мучений, которые я когда-то не мог контролировать.

— Слышал когда-нибудь о Мадлен Труве?

— Нет. — Я старался держать себя в руках, чтобы не наорать на своего друга. — Это ее настоящее имя? — Эди Спенсер одурачила меня. Заставила снова пережить то, что я преодолевал на протяжении очень долгого времени. И она заплатит за это. — Мы должны выследить ее.

Я намеревался сделать это лично. Она должна была мне миллион евро. Но дело не только в деньгах. Я сжал стакан с такой силой, что он треснул в моей руке.

— Мадлен Труве, француженка, была светской львицей девяностых. Она известна своими романами с богатыми и в большинстве своем женатыми мужчинами. Ты, серьезно, никогда не слышал о ней?

— У меня нет времени для телевикторины! — заорал я, прикладывая салфетку к залитым кровью пальцам. — Как, черт подери, Эди Спенсер может быть ею? Женщине, с которой я играл, немногим больше двадцати.

Свежая, нежная кожа, безыскусный поцелуй, широко распахнутые невинные глаза, наполненные страстью, а потом опустошением. Неужели и это все тоже было ложью?

Не я обыграл ее — она обставила меня…

Я судорожно вздохнул, испытывая отвращение к волне желания, которая по-прежнему поднималась во мне от одной мысли об Эди.

— Она не Мадлен. Та погибла четыре года назад в авиакатастрофе с одним из своих любовников. Каким-то испанским аристократом. Мы думаем, что это была младшая из ее двух дочерей. Эди Труве.

— Ты уверен? — переспросил я, решительно настроившись разыскать Эди и преподать ей урок на всю жизнь, показав, что она выбрала не того парня.

Я не был избалованным аристократом, как те мужчины, которых предпочитала ее мать. Я вытащил себя, в буквальном смысле, с улиц Неаполя. Я сбегал с детских приютов и интернатов, жил на улице в подростковом возрасте, работал до потери пульса на различных бесперспективных работах, чтобы заработать на кусок хлеба, а в семнадцать, когда я сделал неправильную ставку, чтобы добиться успеха, меня избили и бросили истекать кровью в парижском переулке. Никто не смог одолеть меня. И уж точно не эта худышка с огромными зелеными глазами и веснушками на вздернутом носике…

— Уверен, — ответил Джо, к счастью прервав заново поднявшуюся волну желания.

Что вообще не имело никакого смысла.

Я больше не хотел Эди Спенсер… Точнее, Эди Труве. Страсть, разгоревшаяся во мне, была всего лишь побочным эффектом моего темперамента и сексуального неудовлетворения, мучившего меня на протяжении многих часов. Именно Эди вызвала во мне эту неудовлетворенность, а потом делала все возможное, чтобы усиливать ее. Завершив все тем взрывным поцелуем.

Довольно.

Разве люди ошибаются, когда говорят, что яблочко от яблоньки недалеко падает? Эта девочка научилась соблазнять и мучить мужчин от женщины, которая на протяжении всей своей жизни использовала секс в качестве оружия. От своей матери.

От женщины, которая во всех отношениях была ничуть не лучше моей собственной матери.

Нет. Лучше не думать об этом. Здесь нет никакой связи. Эди Труве ничего не значит для меня.

— Ты знаешь, где ее найти? — процедил я.

— Пока нет, но мы работаем над этим.

— Прекрасно. — Я вдруг успокоился, и моя ярость совершенно стихла. — Поторапливайтесь. Я хочу, чтобы ее нашли.

— Подожди. — Я потрясенно посмотрела на Брута, испытывая ужас и в то же время закипая от злости. — Хочешь сказать, что вексель, который я дала кассиру Аллегри, фальшивка?

Они одурачили меня, заставив обмануть казино. У меня уже имелся долг, который я не могла вернуть, но он принадлежал моему зятю. А теперь у меня появился собственный долг, что было намного хуже.

Я садилась за игровой стол честно. Я играла, но из-за собственной слабости не сумела одержать победу. У меня ничего не оставалось, кроме моего доброго имени. Правда, я назвала Аллегри чужую фамилию, но я не собиралась обманывать его.

Может, это глупо, что меня заботило мнение этого человека, но почему-то оно имело значение.

— Малышка, тебе следует поблагодарить меня, — сипло ответил Брут, похотливо оглядывая меня с ног до головы. Он делал так миллион раз, когда приходил за очередной выплатой для Карсони, вызывая у меня приступы тошноты. — Ты уже должна боссу пять миллионов, почему бы не добавить к этой сумме еще один миллиончик?

— Но Аллегри узнает правду. Он может засадить меня в тюрьму. Мошенничество является преступлением. И как я тогда смогу расплатиться с Карсони?

Странно, но мысль о том, что меня могут арестовать и бросить за решетку, ужасала меня меньше, чем презрение со стороны Аллегри.

Хотя мы больше никогда не увидимся, и то, что этот человек думал обо мне, не имело никакого значения. Меня больше заботило мое собственное отношение.

До сегодняшнего дня я делала все возможное, чтобы вернуть долги Джейсона. Может, способ, который я выбрала, был необдуманным и исходил из моей гордости собственными талантами, насчет которых, как оказалось, я очень сильно заблуждалась. Но я не собиралась становиться преступницей.