Позволь мне солгать - Клер Макинтош

Я так не умела. Во время стажировки я пыталась подражать папе, пыталась работать с мамой, улыбаться клиентам, как она, спрашивать их о детях, но все это казалось неискренним, и я сама это чувствовала.

«По-моему, наша Энни не создана для продаж», – тактично заметил Билли, когда моя стажировка подошла к концу. И все согласились с ним.

Забавно, но в итоге именно продажами мне и пришлось заниматься. В конце концов, благотворительность к этому и сводится: нужно уметь продать желание – желание платить ежемесячные взносы, спонсировать детей, вписывать благотворительность в завещание. Продать чувство вины тем, у кого есть возможность помочь. Я пошла работать в организацию «Спасем детей»[2] сразу после выпуска из университета и никогда не казалась себе неискренней в этой роли. Оказывается, для того чтобы продавать автомобили, мне просто не хватало энтузиазма.

На Билли синий костюм в тонкую полоску, а красные носки и подтяжки придают ему вид как у нувориша с Уолл-стрит, но я знаю, что так и задумывалось. Дядя не привык полагаться на обстоятельства. На любом другом такой кричащий наряд смотрелся бы безвкусно, но Билли он к лицу – даже невзирая на то, что подтяжки слегка топорщатся у него на животе. Он носит эту одежду не без толики иронии, она придает ему скорее трогательный, чем вычурный вид. Он всего на два года младше папы, но волосы ничуть не поредели, а если на висках и пробивается седина, то дядя успешно ее скрывает. Билли гордится своей внешностью не меньше, чем умением продавать автомобили.

– В чем дело, Энни? – мягко говорит он, в точности как в детстве, когда я разбивала коленку или ссорилась с подружками во дворе. – Тяжелый день? Я сегодня тоже сам не свой. Честно говоря, поскорее бы он закончился. Годовщины, да? Всегда навевают воспоминания…

За всей его напускной бесцеремонностью кроется ранимость, и я обещаю себе, что буду проводить с ним больше времени. Раньше я постоянно околачивалась в магазине, но после смерти мамы и папы всегда нахожу какие-нибудь отговорки, чтобы не приходить сюда, даже перед самой собой: я слишком занята, Элла еще слишком маленькая, погода какая-то не такая… На самом деле – мне больно находиться здесь. Но это несправедливо.

– Приходи к нам ужинать завтра вечером.

Билли колеблется.

– Ну пожалуйста!

– Конечно. С удовольствием.

Из кабинета Билли в демонстрационный зал ведет огромное окно с односторонним стеклом, и я вижу, как снаружи продавец пожимает руку покупателю, а затем косится в нашу сторону, надеясь, что начальник видел его успех. Билли одобрительно кивает, мысленно делая себе пометку не забыть выплатить этому сотруднику премию. Я всматриваюсь в его лицо, пытаясь разгадать его мысли.

Продажи тогда застопорились. Папа был движущей силой всего предприятия, и его смерть потрясла дядю Билли. А потом и мама ушла, и настало время, когда мне казалось, что Билли не выдержит.

Я только узнала о том, что беременна, и пришла в магазин повидаться с дядей Билли, когда обнаружила, что тут полный беспорядок. В кабинете никого не было, на столиках перед кабинетом, где клиенты обычно ждали подписания сделки, валялись пустые пластиковые стаканы из-под кофе, в демонстрационном зале среди машин бродили какие-то клиенты, но никто к ним не подходил. В приемной Кевин, новый продавец, совсем еще мальчишка с копной рыжих волос, опирался на стол, флиртуя с секретаршей, девчонкой, которую наняли всего на неделю после Рождества.

– А где Билли?

– Он не пришел на работу. – Кевин пожал плечами.

– И вы не подумали ему позвонить?

Подъезжая к дому Билли, я старалась не обращать внимания на нарастающую в груди панику. Он решил устроить себе выходной, вот и все. Он вовсе не пропал без вести. Он не поступил бы так со мной.

Я нажала на кнопку звонка, затем замолотила в дверь кулаками. Моя рука уже тянулась к сумке с телефоном, а в голове складывались слова, знакомые по делу моих родителей, – «опасения по поводу здоровья и благополучия», – когда Билли открыл дверь.

Белки его глаз испещряла тонкая сеточка красных капилляров, рубашка нараспашку, пиджак измят настолько, что сразу стало ясно: Билли в нем спал. От него разило алкоголем, но я надеялась, что это просто следы похмелья.

– Кто занимается магазином, дядя Билли?

Он уставился мне за плечо, глядя, как пожилая пара медленно вышагивает по тротуару, толкая перед собой коляску для продуктов.

– Я не могу. Не могу там находиться.

Я почувствовала, как во мне вспыхнуло возмущение. Неужели он думает, что мне никогда не хотелось сдаться? Неужели он думает, что только ему нелегко?

В доме царил настоящий хаос. Стеклянную столешницу кофейного столика в гостиной покрывал слой липкой грязи, на кухне громоздилась немытая посуда, в холодильнике хоть шаром покати – одна полупустая бутылка белого вина. В отсутствии нормальной еды не было, в общем-то, ничего необычного: дядя Билли считал ужины в ресторанах неотъемлемым преимуществом холостяцкой жизни. Но в доме не оказалось ни молока, ни хлеба – ничего.

Я едва скрыла потрясение. Сложила посуду в мойку, протерла столы и собрала разбросанную на полу в коридоре почту.

– Хорошая девочка Энни… – Дядя устало улыбнулся.

– С грязным бельем сам будешь разбираться – я не собираюсь стирать твои подштанники.

К этому времени мой гнев уже прошел. Билли не виноват в том, что случилось. Никто не виноват.

– Не сердись. – Он пристыженно поднял на меня взгляд.

– Я все понимаю. – Я обняла его. – Но тебе нужно вернуться на работу, Билли. Ребята в магазине совсем еще дети.

– А смысл? Вчера зашло всего шесть человек, да и те – просто поглазеть.

– «Даже те, кто просто заходит поглазеть, на самом деле хотят купить машину, просто еще не знают об этом», – произнесла я любимую папину фразу, и к горлу у меня подступил ком.

– Он так гордился тобой! – Билли сжал мою руку.

– Тобой он тоже гордился. Гордился тем, чего вам вдвоем удалось достичь. – Я помолчала. – Не подведи его.

Билли вернулся в магазин во второй половине дня, устроил Кевину головомойку и пообещал бутылку шампанского продавцу, который первым заключит сделку. Конечно, для того чтобы заставить магазин «Машины Джонсонов» приносить прибыль, шампанского мало, но Билли хотя бы вернулся в строй.

Это папа установил тут зеркало Гезелла[3], через пару недель после того, как дедушка вышел на пенсию и сыновья, поставив рядом два стола, перебрались в кабинет.