Парижские письма виконта де Лоне - Дельфина де Жирарден

Тем не менее все современники воспринимали именно «виконта де Лоне» как основателя жанра. Сама Дельфина гордо сообщала в очерке, датированном 29 июня 1839 г.:

«Кстати о коварном Альбионе, в Лондоне недавно основали газету под названием „Парижский вестник, континентальное обозрение“. Для нас это очень лестно. Скромный Парижский вестник, выдуманный нами три года назад, уже породил множество подражаний: „Руанская газета“ публикует „Эхо Парижа“, „Век“ — „Парижское обозрение“, „Время“ — „Городскую хронику“, „Конститюсьонель“ — „Двор и город“. „Котидьен“ — „Светские беседы“, и проч., и проч. А теперь у нас объявились подражатели на другом берегу Ла-Манша. Мы очень горды этим успехом. Если авторам приятно знать, что их переводят на иностранный язык, как же должны они радоваться при известии о том, что им подражают? Ведь перевод — куда более слабая дань уважения, нежели подражание; переводчик смотрит на автора с пренебрежен!! — ем и возлагает всю ответственность за книгу именно на него; подражатель смотрит на автора с восхищением и находит его идею такой прекрасной, что объявляет ее своей и ставит под ней свое имя. Какая великая честь! может ли быть что-нибудь более лестное?» (1, 486).

Так вот, по прочтении этих строк никто не упрекнул Дельфину в безосновательном хвастовстве. Напротив, общепризнано, что все сочинители светских хроник 1840-х гг.: Эжен Бриффо в газете «Время» (Temps), Эжен Гино (псевдоним Пьера Дюрана) в газете «Век» (Siècle), Луи Люрин во «Французском вестнике» (Courrier français) и даже Альфонс Карр, выпускавший свою хронику «Осы» (Guêpes) не в газете, а отдельными выпусками, но работавший в схожем жанре, — все они выступали лишь подражателями и продолжателями виконта де Лоне[50]. Известно также, что светские хроникеры второй половины века признавались: перед тем как приступить к сочинению собственных хроник, они перечитывают «Парижский вестник» Дельфины[51].

* * *

Что же представляет собой этот «Вестник»?

Начнем с очевидного: это рассказ о парижской повседневности, следующий за ее течением и отзывающийся на ее происшествия (именно поэтому Дельфина не раз называет свои фельетоны хроникой). В 1820-е гг. Дельфина запечатлевала важнейшие события французской жизни в лирических стихах; теперь она реагирует на события — причем не только крупные, но и куда менее значительные — иронической прозой.

Фельетоны виконта де Лоне нередко называют хроникой светской, однако тематика их гораздо шире, чем рассказ о жизни салонов. Из них можно узнать о том, как воздвигали Луксорский обелиск на площади Согласия и как праздновали в Париже годовщину Июльской революции, как вручали награды в коллеже и как открывали первую в Париже железную дорогу, как запускали воздушный шар и как посещали Версальский музей, как покупали новогодние подарки и как переезжали на новую квартиру, какие рукава вышли из моды и какие шляпы в моду вошли, что танцевали на аристократических балах и что — на балах простонародных. В этом отношении «Парижский вестник» виконта де Лоне — бесценное свидетельство о парижской повседневности, и не случайно в одной из лучших книг о светской жизни этой эпохи, книге А. Мартен-Фюжье «Элегантная жизнь, или Как возник „весь Париж“, 1815–1848»[52], ссылки на Дельфину как на осведомленного и надежного свидетеля — едва ли не самые частые.

Но фактическое богатство — не единственный и не главный источник оригинальности «Парижского вестника». Многочисленные сведения о парижской жизни можно почерпнуть и из очерков, написанных предшественниками виконта де Лоне, в частности упоминавшимся «Отшельником из квартала Шоссе-д’Антен» и его многочисленными подражателями; они рассказывали о парижских улицах и парижских типах, не скупясь на подробности[53]. Однако рассказы «отшельников» были куда меньше похожи на светскую беседу или даже светскую болтовню, стремительно переходящую от одного предмета к другому, — ту беседу, интонацию которой блестяще воспроизводит в своих фельетонах Дельфина де Жирарден.

Недоброжелательный критик Лаженеве (псевдоним барона Анри Блаза де Бюри), рецензируя первое книжное издание фельетонов Дельфины, сослался на Жозефа де Местра, утверждавшего, что настоящая беседа за четверть часа может коснуться и существования Божия, и премьеры в Комической опере[54]; Лаженеве был убежден, что Дельфина на это не способна, но он ошибался. Именно это умение непринужденно переходить от серьезного к смешному, от важного к второстепенному и обратно было присуще Дельфине в высшей степени.

Французская светская беседа постепенно стала своеобразной «культурной институцией» и «памятным местом» французской цивилизации[55], однако судить о том, как именно она протекала, мы можем лишь по теоретическим трактатам[56]или по отзывам мемуаристов. Звукозаписывающих устройств во времена Дельфины еще не существовало: тем ценнее ее фельетоны, которые, как свидетельствуют те, кто мог сравнить письменные тексты с устной речью, представляли собой весьма близкий аналог ее же блестящей светской беседы[57]. В фельетоне от 23 июня 1844 г. Дельфина сама объяснила, как, по ее мнению, должна протекать настоящая беседа — «завязывается разговор ни о чем; каждый говорит без затей все, что приходит ему в голову» (наст. изд., с.424[58]). Эту непринужденность она виртуозно имитирует в своих фельетонах.