Неизбежное - Диана Витальевна Панченко

самиздат «Хельсинкской группы», киевское правозащитное общество «Мемориал».

Отдельно фонд оплачивал сбор и издание документов о голодоморе.

Особенный политический вес сумели набрать «Американцы за права человека в Украине». Вначале организация занималась акциями в защиту «украинских политзаключенных» и проводила демонстрации перед представительствами советских организаций в США, а также отправляла американским законотворцам тысячи писем и жалоб якобы от украинской диаспоры с просьбами обратить внимание на «нарушения прав человека в Украине».

Один из руководителей «Американцев за права человека в Украине» на слушаниях в конгрессе США рассказал, что в Советской Украине ситуация с правами человека выглядит особенно печальной из-за нарушения «советским правительством национальных прав, прав народа на свою национальную культуру и язык, права на воспитание собственных детей в собственной традиции».

«Поэтому для украинцев национальные права неотделимы от человеческих прав», — резюмировал он.

Все сильнее и настойчивее с Запада звучали призывы к самостоятельности Украины.

И на главные роли в этом спектакле выбрали украинских диссидентов.

Диссиденты требовались Западу для пропаганды, а они нуждались в Западе, где их печатали и давали им шанс донести свои мысли и идеи до читателя.

Диссидентская тема «нарушений прав человека» стала центральной в антисоветской пропаганде. Она давала работу тысячам американских «политологов» и пропагандистов (интересно, куда пропали все эти борцы за права при массовых нарушениях на том же Донбассе?).

Запад обеспечивал диссидентам печать и информационное сопровождение: интервью, выступления на радио «Свобода», анонсирование новых книг. Иными словами, Запад предлагал им известность. Без Запада большинство диссидентов было обречено на забвение.

Неудобный для диссидентов факт заключался в том, что именно Запад их содержал.

Вопрос, на какие средства жили они и их близкие во время многочисленных «отсидок» диссидентов, не часто поднимается даже в специальной литературе. Более того, вопрос признается неприличным.

Здесь такая же ситуация, как с финансированием укронационалистов. Мол, диссидентов и без того преследовали, сажали за решетку, не давали им работать и печататься, зачем же считать деньги в их карманах?

Как зачем? Потому что это важно, тем более что речь идет о совсем немаленьких суммах.

Евгений Захаров, ныне директор Харьковской правозащитной группы, рассказывал, что с 1974 года диссидентам передавали деньги из Фонда помощи политзаключенным. По легенде, фонд открыли благодаря миллиону долларов, который передал со своей Нобелевской премии писатель Александр Солженицын. По версии Захарова, в фонд делали и другие перечисления — от Солженицына и прочих писателей.

Мы это уже слышали: «збіркою серед діаспори»…

Байка о «кассе взаимопомощи» требовалась, чтобы создать очередную красивую романтическую историю и прикрыть реальные источники денег. По той же схеме радио «Свобода» (по данным КГБ УССР от 1969 года) для прикрытия финансирования ЦРУ якобы получала деньги от фондов Рокфеллера и Форда.

Евгений Захаров не постеснялся раскрыть важные детали, как распределяли диссидентские выплаты.

«Правила были следующие: на ребенка в семье политзаключенного давалось 60 рублей в месяц, давали подарки на Новый год, день рождения, Рождество и Пасху. Также давали средства на поездку на свидание всей семье. Кроме того, еще было много такого, как продукты, вещи и т. д. Были именные посылки.

Чтобы все это работало, нужно было, во-первых, каким-то образом из долларов в Соединенных Штатах сделать советские рубли в СССР Во-вторых, нужно было знать политзаключенных, их семьи, адреса, чтобы люди понимали, как к этому относиться, относительно информации и так далее.

Передавать это регулярно, то есть нужно было иметь людей, как сейчас бы сказали, представителей фонда в областях, которые все это каким-то образом получают, разносят, отчитываются и так далее».

Получается очень интересная картина: прямо под носом КГБ действовала целая система нелегальных финансовых выплат, которая включала в себя незаконный оборот валюты, регулярные отчеты о полученных и потраченных деньгах.

Конечно, Захаров говорит не все.

Приносившие деньги «посредники» были также агентами и идеальными собирателями диссидентских материалов: всех этих бесконечных «хроник», «протестов», заявлений и обращений. «Посредники» переправляли диссидентское творчество на Запад, где его использовали для антисоветской пропаганды.

Получался отлаженный и четкий механизм: диссиденты в обмен на содержание выдавали тонны сырья для пропаганды.

Во время перестройки сотни диссидентов вышли на свободу и открыли для себя новые возможности, которыми не преминул воспользоваться Запад.

Диссидентов нацелили на участие в политике, а их лозунги становились, как правило, националистическими.

В документах КГБ УССР от 1989 года есть любопытные строчки, что «противник в своих подрывных устремлениях» основную ставку делает на возвратившихся из мест лишения свободы украинских националистов, которых насчитывается «свыше 250 человек».

Кажется, не слишком много. Но нельзя забывать: это были закаленные в лагерях люди, получившие «высшее тюремное академическое образование»: навыки публичной политики, идеологических дискуссий, знание истории, а также умения конспираторов.

Диссиденты недолго раскачивались и сразу включились в политику.

Уже в 1987 году недавние политзаключенные основали Украинский культурологический клуб (УКК). Один из его руководителей, Сергей Набока, впоследствии признавался, что слово «культурологический» было ширмой: «Мы все отлично понимали, что это организация антисоветская, антикоммунистическая и националистическая. Но мы намеревались немного обмануть идеологическую власть — и комсомол, и компартию, — и нам это удалось на начальном этапе».

Впрочем, УКК недолго маскировался под культурологическую организацию и быстро снял маску, прямо занявшись политикой. В его изначальной работе «культурология» тоже была шита белыми нитками. Например, УКК направил письмо в Министерство культуры УССР, Киевсовет и Министерство обороны СССР в защиту усадьбы Киевской братской школы и Могилянской академии, во дворе которых были похоронены гетман Украины Петр Конашевич-Сагайдачный и видный путешественник и историк Василий Григорович-Барский. На месте могил планировалось строительство столовой для курсантов военно-политической академии. После обращений УКК строительство отменили, и «культурологи» это подали как крупную политическую победу: ведь под видом заботы об истории они спасли от уничтожения могилу гетмана, который вместе с поляками в годы русской Смуты ходил в поход на Москву…

В 1988 году активисты культурологического клуба пытались провести первый в УССР несанкционированный митинг, посвятив его второй годовщине аварии на Чернобыльской АЭС. Эту попытку пресекли.

КГБ быстро раскусил, что УКК «под видом заботы о сохранении и развитии украинской культуры пытается протаскивать идеи национализма».

Другие организации диссидентов шли той же дорожкой: ширма