На одном вдохе - Сергей Зверев

Все произошло быстро и настолько профессионально, что сами полицейские были весьма удивлены.

Лейтенант с прапорщиком налетели сзади на ничего не подозревавшего мужика, сбили его с ног и уложили «мордой в асфальт». Запутавшись в собственном плаще, тот попытался оказать сопротивление, но… получил увесистый удар кулаком в основание черепа. И затих.

— Можем, когда захотим, — тяжело дыша, сказал лейтенант, придавливая своим весом задержанного.

Прапорщик ловко украсил запястья мужчины наручниками.

— Это точно.

Два сержанта стояли чуть поодаль с оружием наготове.

— Все. Тащите его в машину, — приказал поднявшийся офицер. — Теперь он наш…

Спустя минуту белый автомобиль с московским гербом на передних дверцах резко сорвался с места и помчался по направлению к родному ОВД.

— Дежурный, как меня слышишь? — прокричал в микрофон бортового передатчика лейтенант. — Доложи подполковнику Абрашкину, что подозреваемый задержан! Что?.. Где задержан? На углу Яна Райниса и Сходненской! Что?.. Понял, уже едем. Да… Минут через пять будем на месте…

— Попался, урод! Думал, все сойдет с рук?.. — Глаза подполковника злорадно поблескивали, когда подчиненные втолкнули в его кабинет задержанного. — Ну, присаживайся. Побеседуем…

Прапорщик подтолкнул к столу длинноволосого мужчину и положил перед Абрашкиным изъятые при задержании вещи: паспорт, пустой бумажник, часы, позолоченную зажигалку, почти пустую пачку сигарет «Hilton Platinum», несвежий носовой платок и несколько монет на общую сумму в двенадцать рублей пятьдесят копеек.

Усаживаясь напротив полицейского чина, длинноволосый мужчина вяло поинтересовался:

— И за что, позвольте узнать, меня задержали?

Подполковник с интересом изучал паспорт.

— А ты, стало быть, не знаешь, Глеб Абрамович?

— Понятия не имею.

— Не имеешь?! — взревел тот. — Несколько часов назад вот здесь, — указал он на обшарпанный диван, — лежали два моих подчиненных! Лежали и ни на что не реагировали!

— Что-то я вас не понимаю, — стоял на своем Захарьин. — Ваши подчиненные валялись на диване, не реагировали на ваши замечания, а виноват я?

Далее последовала затяжная реплика, исполненная подполковником в лучших ментовских традициях и с применением самого отборного матерного жаргона.

Спокойно выслушав его, Захарьин вздохнул:

— Хорошо. Что вы от меня хотите?

— Признания! Чистосердечного признания во всех ваших фокусах с гипнозом! Где и у кого приобрели эти навыки, когда и с какой целью использовали…

— Я не могу так сразу припомнить, — замялся пойманный гипнотизер. — Мне бы посидеть, подумать…

Обрадовавшись неожиданной покладистости задержанного, Абрашкин двинул по столу чистый лист бумаги.

— Пиши. Излагай все и самым подробным образом.

— А руки? — показал тот сцепленные наручниками запястья.

— Прапорщик, сними с него браслеты.

Подчиненный опасливо покосился на длинноволосого мужика, но перечить только что оравшему на весь этаж подполковнику не решился. Отперев замок, он снял наручники и вернулся на прежнее место.

Захарьин подвинул поближе листок, взял авторучку, склонил над столом голову…

Абрашкин довольно поглядывал то на пишущего Глеба Абрамовича, то на стоявшего поодаль прапорщика. Кажется, внезапно нарисовавшееся преступление против сотрудников правоохранительных органов обещало быть оперативно и мастерски раскрытым.

«Что ж, лишняя галочка в графе «раскрываемость» не помешает, — размышлял он, мысленно проговаривая доклад вышестоящему начальству о взятом с поличным опасном преступнике. — Прапорщику, так и быть, выдам небольшую премию. А генералу намекну об освободившейся должности начальника ОВД Митино. Чем черт не шутит — вдруг замолвит за меня словечко?..»

Замечтавшись, подполковник не заметил, как Захарьин перестал писать, отложил ручку и поднял на него тяжелый пронзительный взгляд. Ощутив на себе этот взгляд, он вдруг понял, что сознание стремительно мутнеет.

— А ты чего стоишь? — резко обернулся задержанный. — Ну-ка иди сюда. Бери стул и садись рядом с ним.

Прапорщик беспрекословно подчинился и устроился слева от кресла начальника.

— Внимательно смотрите на мои ладони, — заполнял пространство кабинета ровный, повелевающий голос.

Абрашкин с прапорщиком послушно уставились на шевелящиеся пальцы осоловевшими глазами…

— Вам хорошо. Вы ничего не помните и потеряли ко мне интерес. Вы подписываете мне пропуск. Вам наплевать на обязанности и работу. Вы хотите спать и только спать…

Спустя некоторое время Захарьин вышел из кабинета заместителя начальника ОВД. Пройдя по пустовавшему коридору, он спустился по лестнице на первый этаж и подал дежурному пропуск.

— Так быстро? — покрутил тот в руках клочок бумаги.

— А чего мне тут делать, коль ваше начальство ошиблось?

Посмотрев на подпись, дежурный пожал плечами и, нажав клавишу на пульте, зажег на турникете зеленую стрелку.

Глеб Абрамович беспрепятственно покинул здание отдела, спустился по короткому крыльцу и зашагал в сторону ближайшей станции метро…

Российская Федерация. Москва; район Южное Тушино. Настоящее время.

— Спрашиваю в последний раз: вы собираетесь расплачиваться? — грозно повел бровями старший из двух охранников — широкоплечий, накачанный парень лет двадцати восьми.

Я уже мысленно выбирал место на его угрюмой роже, куда врежется мой кулак, когда Глеб произнес тихим, но в то же время звучным, строгим голосом:

— Смотрите на мои руки.

Затем приподнял ладони и сделал несколько пассов. Это были движения, похожие на колдовство кондитера. Или на труд массажиста, поглаживающего не человеческое тело, а воздух. Так или иначе, но парочка охранников и стоявший позади них бармен заткнулись. Ссутулив плечи, они следили потухшими взорами за движениями рук моего странного приятеля…

Действо длилось секунд десять или пятнадцать, хотя мне показалось, что время остановилось и Глеб совершает магические пассы несколько часов.

— Все. Двигаем отсюда, — шепнул он, покончив с ритуалом.

Охранники с барменом так и остались стоять в прежних позах.

А мы растворились в толпе, взяв курс на выход из ночного клуба…

Желающие запечатлеть на камеру мою жизнь в течение последнего года умрут от скуки. Вот Евгений Арнольдович получает пенсию и бежит в дешевый магазинчик за продуктами. Вот он подрабатывает на разгрузке фуры у соседнего гипермаркета, а на ужин жарит в убогой однокомнатной квартирке яичницу с салом. Вот с наступлением темноты топает в ближайший кабак под названием «Сытопьяно», а под утро возвращается со смазливой барышней. Наконец, Женя спит…