Возвращение - смерть - Елена Юрская

- Это Таня, наша лаборантка, - Мишин ткнул длинным указательным пальцем в спину самой юной участнице событий. Она звонко рассмеялась, явила миру ямочки на щечках, тряхнула кудрями отросшей химии и пропищала детским голоском: "Ой, зачем Вы щиплитесь?"

Дамы переглянулись и прыснули.

- Анна Семеновна, - пробасила высокая, подтянутая женщина, рядом с которой я в своем красном костюме почувствовала себя побирушкой. Впрочем, мне всегда не хватало умения приспосабливаться к обстоятельствам.

- Татьяна Ивановна, можно - Таня, - приветливо сказала другая.

- И все же лучше - Татьяна Ивановна, - уточнила Анна и смерила меня взглядом, одновременно сочетавшим в себе сантиметр, напольные весы и кассовый аппарат.

- Инны Константиновны сегодня не будет, - заявил Мишин. - Надежда Викторовна познакомится с ней завтра!

- Так может отменим стрельбы? - тихо спросил Виталий.

- Давайте правда перенесем. У нас сегодня такое событие, - Татьяна и Анна переглянулись и продемонстрировали мне срок и размер своей дружбы. Похоже было - они знали друг друга со школьной скамьи.

- Это как это не будем? Это почему это не будем? А чем это кончится, вы знаете? - возмутился Мишин.

Я решила не реагировать. Ни на "диверсии", ни на "стрельбы", ни на "чем это кончится". Каждый коллектив так или вырабатывает свой язык общения, который любому чужаку может показаться кодом - шифровкой американского дурдома. Я пришла сюда работать, а стало быть - принять местные правила игры. Даже если они мне не нравятся.

На смоле Мишина зазвонил телефон. Он вскочил и снял трубку. Сейчас все так перемешалось - может быть это аппарат правительственной связи. Тогда понятна и эта вытяжка, и это односложное сухое, но исполнительное "да", "да-да".

Жизнь участников собрания, между тем, шла своим чередом. Народ разбился по интересам и вкушал паузу с наслаждением. Задорная немножко рыженькая Танечка пыталась подслушать, о чем говорят Анна с Татьяной, я тоже. Но обе мы были вынуждены внимать глубокомысленному замечанию Виталия Николаевича.

- А в свободное от занятий время я пишу пьесы и ставлю спектакли. Вот, например, сейчас "Собаки и постели в неорганизованном пространстве трубадуров". Звучит? А как отыгрывается. Загораются руки и на этом фоне сверху падает тяжелый звонкий предмет.

- Кастрюля? - Танечка прыснула в кулачок, приглашая Виталия обидеться и замолчать.

- Кастрюля? Может быть и кастрюля как символ вселенского варева. Да, скорее всего это будет именно кастрюля. Спасибо, - Виталий галантно поклонился и ножки стула под ним подозрительно скрипнули.

Мишин прикрыл трубку ладонью и шепотом скомандовал: "Всем проверить прочность седалищных мест".

- Вот Надежда Викторовна уже упала сегодня, - добавил огорченный невниманием Виталий Николаевич.

Анна Семеновна и Татьяна Ивановна с интересом посмотрели в мою сторону. Ожидали, что я поделюсь впечатлениями? Странноведение какое-то право слово.

- Не переживайте, - улыбнулась Анна широко и искренне. - И не обращайте внимания. Мы недавно отделились от кафедры СГД.

- Социально - гуманитарных дисциплин, - вставила Татьяна.

- Да, и они отдали нам, естественно, всю рухлядь. Кое - что ломается. А некоторым кажется, что нас хотят вернуть обратно или объявить несостоятельными. Война, одним словом.

- Ходят, проверяют наши документы. Протоколы собраний, индивидуальный планы. Мы этими бумагами - во, с головой накрылись. А Вас что тут предлагают читать?

- Культуру вроде, - неуверенно ответила я, понимая что у кого-то изо рта сейчас будут доставать кусок хлеба. И если сей процесс произведется моей рукой, то спасти меня от укусов может только хороший доктор. И главное, я почувствовала, как не привыкла и не умею быть одинокой, незамужней женщиной.

- Да там почти полторы ставки болтается. Поле не пахано, - засмеялась Анна.

- Нюра, ну что ты пошлости всякие говоришь? - Татьяна виновато засмущалась и отвернулась к окну.

- А чего и пошлости. Поле не пахано, баба - не трахана. Птицы давно перестали нестись.

- Виталий Николаевич, как Вам сей опус? - Анна Семеновна лукаво и смиренно. Я бы тоже хотела так достойно стареть, чтобы мудрость и кошелек сочетались в моем облике, а лучше - повлияли хотя бы косвенным образом на умственные процессы. Мне нравилась Анна Семеновна, хотя я не рискнула бы выбрать её в подружки. Просто неохота быть фоном.

Мишин, наконец, закончил вколачивание своих "да" в серенький мертвенький аппарат, потер виски и обратился к нам с речью.

- В здании академии подложена бомба. Только что звонили в мэрию и в милицию. Сей хулиганский акт нельзя списывать на баловство студентов. Предполагается, что повышение террористического фона ("Оказывается, в нашем городе есть и такой. Вот оно в чем дело, - подумала я) связано с прибытием нашего знатного земляка, борца за свободу совести, узника слова Наума Чаплинского . Который, разумеется, сразу же изъявил желание посетить вновь открывшийся ВУЗ.

- Тем более, что он тут совсем недалеко жил, - уточнила Татьяна Ивановна.

- Просто рядом, - согласилась Анна Семеновна и как-то понимающе, даже слишком понимающе улыбнулась. Я на всякий пожарный поддернула юбку.

- Я рад, что вы были с ним знакомы. Это делает честь и преимущество нашей кафедре. Включим этот факт в повестку дня и продолжим заседание. До взрыва осталось около тридцати минут. Думаю - уложимся.

- А что - эвакуироваться не просили? Может возглавить студенство - в организованном порядке? - пропищала Танечка.

- Этим займется деканат. Тридцать минут - это не только время. Это расстояние, которое отделяет нас от безопасного места с одной стороны, и от кафедры СГД - с другой.

А не пора ли моему новому шефу на пенсию? И с одной, и с другой стороны для общества из этого факта прорисовывалась одна сплошная польза. С таким опытом и нерастраченным пылом он вполне смог бы возродить в школе "Зарницы". Если ему, конечно, доверят детей. После нашей смерти под обломками здания. В том, что Мишин спасется, я почему-то не сомневалась.

- А давайте на воздухе, на свеженькой? А? - хорошая мысль родилась у Татьяны старшей. Теперь и она уже казалась мне красивой - правильные черты лица, худенькая, чуть тронутая косметикой кожа, застывшие в каком - то давнем веселье глаза. Все в ней было прекрасною Главное - мысли. Мыслищи просто.

- Нет, вскричал вдруг Владимир Сергеевич и, вскочив со стула, заносился по комнате, как ужаленный. - Нет! Сколько можно препираться! Обсудим и выйдем. Через серный ход. Я отвечаю за вашу безопасность. Нет! Нет! И ещё раз нет! И вообще давно подозревал вас всех к тайной склонности все вернуть. Хотите под крыло этих неучей? Проректорской опеки захотелось. Но пока я здесь начальник...

- Это записывать? В протокол? Или начинать как обычно? - Спросила лаборантка, видимо смирившаяся с возможностью быть навеки соединенной с академическими стенами.