Обнаженная для любимого - Джессика Стил

Льюис заметил напряженность в стане молодых и решил вклиниться:

— Ромилли, в том, что ваша мама, бесспорно, одаренная художница, у нас была возможность убедиться в прошлый раз, пройдясь по галерее. А что вы можете сказать о себе? Унаследовали ли вы талант вашей мамы или имеете собственное дарование?

— Увы, я безнадежно бездарна, — отважно призналась Ромилли.

— Что ты такое говоришь, милая? — одернула ее Элеонор.

— Всего лишь правду, мама, — ответила дочь.

— Чем вы занимаетесь? — обратился к ней Нэйлор.

— Работаю оператором-телефонистом в стоматологической клинике. Разочарованы?

— Вовсе нет. Как давно вы там работаете, Ромилли? — деловито осведомился мистер Карделл.

— Уже около года.

— А чем занимались до этого? — продолжил выяснение тот.

Но разговор вновь заглох после того, как Ромилли сделала неопределенный жест рукой, дающий понять, что касаться этой темы у нее нет желания.

Тогда, тяжело вздохнув, вступила ее мать:

— Ромилли училась в университете, изучала право. По семейным обстоятельствам она вынуждена была прервать учебу. Я болела, и дочь присматривала за мной… Но я более чем уверена, в свое время она непременно восстановится и с успехом окончит учебу, — твердым голосом подытожила Элеонор, очертив взглядом всех присутствующих.

— Не нужно, мама. Наши внутрисемейные дела никому не интересны, — процедила Ромилли.

— Мне было плохо. Очень плохо! И если бы не моя заботливая дочь, то не сидела бы я сейчас с цветущим видом в этом ресторане, — с достоинством призналась Элеонор, проигнорировав высказывание Ромилли.

— Мама, прошу тебя! — взмолилась девушка.

— Но это ведь правда, дорогая. Мне есть за что тебя благодарить… — прошептала Элеонор. — Из-за меня Ромилли оставила учебу и устроилась в эту стоматологическую клинику только потому, что она расположена недалеко от дома. Дочь была, со мной в самый тяжелый период болезни и сделала все, чтобы я вновь взяла в руки кисти.

— А вы переставали писать? — удивился Нэйлор.

— Вы даже представить не можете, мистер Карделл, в каком удручающем состоянии я пребывала до последнего времени, — мужественно призналась Элеонор.

— И что же теперь? Как дело продвигается? — поинтересовался Нэйлор.

— Накопилось несколько набросков. Планирую уединиться в мастерской и доработать каждый из них со всем возможным тщанием.

— Мечтаю, чтобы вы сделали мой портрет, Элеонор, — пылко признался Льюис Селби. — Не заподозрите меня в нескромности. Если бы я сам умел рисовать, то вы были бы моей музой. За неимением же таких способностей, хочу, чтобы вы смотрели на меня, делали зарисовки, переносили на холст и вынуждены были бы думать обо мне в течение многих часов, пока заказ не будет выполнен, — мечтательно проговорил мужчина. — И еще хотел бы, чтобы своим искусством вы мне польстили.

— В этом не будет необходимости, вы достаточно фотогеничны, Льюис, и сможете достойно выглядеть даже на поляроидном снимке, — заверила Элеонор.

— Повесим ваш портрет в зале заседаний, — предложил начальнику Нэйлор Карделл.

— Дорогая Элеонор, если вы вновь пишете, почему не показали до сих пор ни одной вашей работы? — вновь обратился к даме Льюис Селби.

Элеонор хотела ответить что-то кокетливое, но воздержалась. Она поняла, что из-за безынициативности Ромилли общение все время концентрируется вокруг нее. Художница перевела взгляд с Льюиса на Нэйлора, а с Нэйлора на дочь и решила, что настало время что-то предпринять.

— Ничего достойного серьезного внимания. Когда появится причина похвастать, вы будите одним из первых, Льюис, кто увидит мои новые работы. Традиционно самой первой зрительницей является моя дочь. У нее отменный художественный вкус, и я ей всецело доверяю. Ее критическое мнение много для меня значит, — глубокомысленно произнесла Элеонор.

— Полагаю, пора заказать кофе, — поспешила сообщить Ромилли, красноречиво взглянув на часы и заслужив из-за этого очередной укоризненный взгляд матери.

— А вы не желаете напоить нас кофе, когда мы довезем вас до дома? — обратился к ней Льюис Селби.

— Мы могли бы воспользоваться услугами такси… — неуверенно проговорила Ромилли и с надеждой посмотрела на мать, которая предпочла отмолчаться.

— В услугах такси нет необходимости, мисс Ферфакс. Мы и так собирались вас отвезти, — присоединился Нэйлор Карделл.

— Я помогу вам, — проговорил молодой человек, когда, вернувшись домой, Ромилли направилась на кухню, а Льюис Селби и Элеонор расположились в гостиной.

— Нет, не утруждайтесь, — отказалась от помощи девушка.

— Перестаньте, Ромилли. Мне будет только приятно, — мягким голосом заверил Нэйлор. — Я должен извиниться перед вами, мисс Ферфакс.

— С чего это? — удивленно спросила девушка.

— В нашу первую встречу я отнесся к вам с некоторым предубеждением. Теперь же понимаю, что ошибся. Простите меня.

— Вам не стоит извиняться. Как мы относимся друг к другу, не имеет никакого значения, Нэйлор. В сложившейся ситуации приоритетными являются отношения Элеонор и мистера Селби. Вы сами говорили, что они испытали сходные трудности в недавнем пошлом и нуждаются друг в друге, — изрекла Ромилли и внимательно всмотрелась в Нэйлора Карделла.

Его реакция на ее слова могла стать весьма бурной, если бы этот молодой человек не умел властвовать над своими эмоциями. Впрочем, чего он не сумел скрыть совершенно — это огромное разочарование.

— Неожиданное признание, — проговорил он. — Когда вы позвонили мне вчера, я подумал, что наше отношение друг к другу что-нибудь да значит даже в сложившейся ситуации.

— Простите, мистер Карделл, я не хотела вас обидеть, — сказала Ромилли, приступив к варке кофе.

— Значит, все, что вы делаете, — исключительно в интересах вашей талантливой матушки. Ради нее вы бросили учебу, вернулись домой, устроились на неинтересную работу, теперь вынуждены встречаться с ее друзьями…

— Вы все превратно истолковали, Нэйлор. Меня устраивает моя жизнь. Я не страдаю из-за того, что вы сейчас перечислили, — объявила Ромилли.

— И все же очевидно, что вы чувствуете себя не очень комфортно, вынужденно общаясь со мной, — предположил Нэйлор Карделл.

— Это ошибочное мнение, Нэйлор. Вы мне симпатичны, — отважно призналась девушка. — И сегодня в большей степени, чем в нашу первую встречу, — многозначительно прибавила она. — Но постарайтесь меня понять. В том, что эта встреча стала возможной, заслуга Элеонор. Мама почему-то решила, что я сторонюсь мужчин и предвзято к ним отношусь. Она пригрозила мне, что откажется от моего участия в ее судьбе, если я не докажу обратное. Мама очень импульсивный человек, и я боюсь, что она не шутила. У меня есть все основания тревожиться за нее.