Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети - Евгений Морозов

С точки зрения иранского правительства, западные медиа были ответственны не только за пропаганду. Власти Ирана обвинили журналистов Си-эн-эн в “подготовке хакеров” после того, как телеканал рассказал о кибератаках оппонентов Ахмадинежада на лояльные ему веб-сайты. Один аятолла, осознавший, что враг побеждает в виртуальном мире, призвал верующих иранцев использовать в сетевой схватке все возможные средства, даже не одобряемые шариатом. “На войне шаги, противоречащие шариату, позволительны. Это касается и кибервойны. Условия таковы, что вы должны сражаться с врагом любым доступным вам способом. Не нужно никого жалеть. Если вы не поразите врага, он поразит вас”, – напутствовал прихожан в 2010 году аятолла Алам Ахди во время пятничной молитвы.

Но претензии к Си-эн-эн оказались малозначительными в сравнении с филиппиками в адрес “Твиттера”: его иранские медиа, поддержавшие Ахмадинежада, сочли настоящим зачинщиком беспорядков. Передовица в иранской газете “Джаван” обвинила Госдеп в попытке разжечь революцию через интернет, помогая “Твиттеру” оставаться в Сети и возложив на него “оперативное содействие бунтам”. Учитывая прежнее вмешательство Америки в иранские дела (многие иранцы хорошо помнят переворот 1953 года, спланированный ЦРУ), эти обвинения прозвучали убедительно, и все без исключения пользователи “Твиттера” угодили в американский тайный революционный авангард. В отличие от бурных событий 1953 года, у твиттер-революции, кажется, нет своего Кермита Рузвельта (внук Теодора Рузвельта, он был координатором операции ЦРУ “Аякс”, которая привела к свержению националистического правительства Мохаммеда Мосаддыка). Однако в глазах иранских властей то, что у нынешнего цифрового авангарда нет признанных харизматичных вождей, делает его еще опаснее. Иранские чиновники, ответственные за пропаганду, не смогли скрыть своего ликования, когда узнали, что Кермит Рузвельт – это близкий родственник Джона Палфри, научного руководителя Беркмановского центра по изучению интернета и общества в Гарварде (аналитического центра, учрежденного Госдепом для изучения иранской блогосферы).

Остальные правительства внимательно следили за происходящим, вероятно, из опасения самим вскоре столкнуться с твиттер-революцией. Китайские власти сочли участие Вашингтона в иранских событиях тревожным сигналом того, что цифровые революции, которым содействуют американские ИТ-компании, происходят не спонтанно, а являются продуктом тщательного планирования. “Чем были вызваны беспорядки в Иране после выборов? – вопрошает передовица в “Жэньминь жибао”, главном рупоре Коммунистической партии Китая. – Они были вызваны сетевой войной, начатой Америкой посредством видеороликов ‘Ю-Тьюба’ и микроблогов ‘Твиттера’, распространением слухов, провокациями, разжиганием вражды между сторонниками различных консервативных реформистских группировок”. Другой гигант государственной пропаганды, информационное агентство “Синьхуа”, заняло более взвешенную позицию, отметив, что “информационные технологии, которые принесли человечеству всевозможные выгоды, в этот раз стали инструментом вмешательства во внутренние дела иностранных государств”.

Спустя несколько месяцев после волнений в Иране официальный орган Народно-освободительной армии Китая “Цзефанцзюнь бао” вышел с передовицей, в которой молодежные выступления в Молдове в апреле 2010 года сопоставлялись с иранскими беспорядками, причем и то и другое было названо блестящим примером иностранного вмешательства при поддержке интернета. Автор статьи, указав на США как на страну, “проявляющую наибольший среди западных держав интерес к включению интернета в свой дипломатический арсенал”, связал два упомянутых выше случая с этническими волнениями в самом Китае в июле 2009 года – в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР). Он пришел к выводу, что для того, “чтобы интернет не стал новой отравленной стрелой врага”, нужен более жесткий контроль над Сетью. Таким образом, вашингтонские умствования по поводу Ирана дали Пекину повод для ужесточения цензуры. Онлайновая блокада СУАР была снята только в начале 2010 года.

Средства массовой информации стран бывшего СССР также не оставили происходящее без внимания. “Беспорядки в Иране шли по молдавскому сценарию: США пропалились”, – гласил заголовок на одном из российских националистических интернет-порталов. В новостях телеканала НТВ упоминалось: “Информационную поддержку манифестантам оказал Госдепартамент США. Он вмешался в работу модного интернет-ресурса ‘Твиттер’. Эта социальная сеть для обмена короткими сообщениями стала для иранских студентов одним из главных средств коммуникации. Американские чиновники попросили администрацию портала отменить профилактические работы, чтобы обеспечить круглосуточный доступ к серверам”. А одна из молдавских газет сообщила, что американское правительство даже позаботилось о том, чтобы укомплектовать “Твиттер” передовой антицензурной технологией.

Вот вам глобализация в худшем виде: электронное письмо вашингтонского дипломата (предположившего, что “Твиттер” может повлиять на события в Иране), адресованное американской компании в Сан-Франциско, вызвало панику в мировом интернете и политизировало всю онлайновую деятельность, придав ей яркую революционную окраску. Это создало угрозу независимости тех сетевых площадок, которые прежде никем не регулировались. Вместо того чтобы попытаться установить с иранскими блогерами долгосрочные отношения и с их помощью плавно подталкивать Иран к социальным, культурным и, возможно, в отдаленном будущем и политическим переменам, американская дипломатия сыграла в открытую, фактически объявив блогеров более опасными, чем Ленин и Че Гевара. В итоге многие из этих “записных революционеров” попали за решетку. Над еще большим числом людей был установлен тайный надзор. А те бедняги, которым в период выборов случилось пройти курсы пользования интернетом, финансируемые Госдепом США, теперь не могут вернуться домой и вынуждены просить политического убежища (в Европе известно минимум о пяти таких случаях). Политологи были правы: иранская твиттер-революция имела глобальные последствия. В итоге она не подорвала авторитаризм, а, скорее, укрепила его.

Разумеется, американские дипломаты не могли предугадать, какие последствия будут иметь акции протеста в Иране, и было бы нечестно винить их в том, что “Зеленое движение” оказалось неспособно сместить президента Махмуда Ахмадинежада. Разве можно было не вмешаться, когда выяснилось, что судьба иранской демократии зависит от стартапа из Кремниевой долины, которому нет дела до геополитики? И зная, что поставлено на карту, стоит ли острить насчет гневных передовиц в молдавских газетах, которые были бы напечатаны, даже если бы Госдепартамент ни во что не вмешивался?

Все это верно, если посчитать доказанным, что ситуация была и впрямь столь драматичной. Но если доказательства хромают, то американские дипломаты заслуживают большего, чем хорошая взбучка. Не может быть оправдания вмешательству в дела частных компаний и зарубежных государств, если в действительности западные политики просто стояли в сторонке, грезили о демократии и выбалтывали свои фантазии в микрофон. В большинстве случаев подобное вмешательство не только не помогает, а, напротив, создает новые проблемы. Люди, которые по наивности считают американское правительство надежным партнером, подвергаются дополнительному риску. Американские умники отправляются на ток-шоу, а иранские блогеры – под суд. Бесцеремонное обращение Госдепартамента к руководству “Твиттера” было бы оправдано, только если бы этот сервис действительно играл важную роль в организации манифестаций и в случае его отключения на несколько часов делу иранской демократии был нанесен тяжелый удар.