Кровь и честь - Саймон Грин

– Оставьте в покое свой фургон, вам он больше не понадобится.

– Что вы имеете в виду, говоря, что он мне не понадобится? Каким образом я должен возить свой реквизит? Тут моя сцена, костюмы и все прочее…

– У вас будет все, что может понадобиться принцу Виктору. Остальное останется здесь. И не надо спорить, нельзя, чтобы у вас было что-то такое, что могло бы выдать вас.

Джордан потупился:

– А как же Дымка? Я не брошу ее, это хорошая лошадь. В определенном смысле.

Гэвэйн посмотрел на животное, хмыкнул и отвернулся:

– Всегда можно сказать, что конь, на котором вы обычно ездите, повредил ногу. А сейчас, будьте добры, загляните в ваш фургончик, там вы найдете одежду принца Виктора. Переодевайтесь, да не тяните попусту время, я хочу, чтобы между нами и этим городишком оказалось по возможности большее расстояние, пока еще не совсем стемнело.

Джордан посмотрел на него и спросил:

– Вы что же, положили эту одежду в мой фургончик, даже не поговорив со мной? Вы, наверное, были чертовски уверены, что я соглашусь.

– Родрик хотел заполучить вас, – ответил Гэвэйн, – а он обычно получает то, что хочет.

Джордану было что ответить на это, но он решил, что куда разумнее держать язык за зубами до поры до времени. Он начал расшнуровывать завязки фургона, с раздражением поглядывая на Гэвэйна:

– Нечего, знаете ли, ошиваться тут. Я вполне в состоянии одеться самостоятельно.

– Представьте себе, что я ваш телохранитель, – ответил Гэвэйн. – Любому, кто захочет убить вас, придется начать с меня.

– Седовласый телохранитель, – хмыкнул актер, – как раз то, о чем я всю жизнь мечтал. Кому вы мозги полощете, Гэвэйн? Вы ходите за мной по пятам просто для того, чтобы я не дал от вас деру. Так?

– Разумеется, – как ни в чем не бывало ответил Гэвэйн, – сами подумайте, разве мы можем допустить, чтобы вы разъезжали по деревням с лицом принца Виктора? К чему это приведет?

– Ну да, а надежда на осуществление вашего плана растает без следа, так?

Гэвэйн скривил рот в горькой усмешке и покачал головой:

– Я главным образом вел речь о том, к чему это может привести лично вас, Джордан. Потому что, если бы вы оказались настолько глупы и попытались удрать от нас, я все равно выследил бы вас и убил. Пусть вас не вводят в заблуждение мои седины, молодой человек. Я, конечно, уже совсем не тот, что был когда-то, но, когда я зол, под горячую руку мне лучше не попадаться. И не заблуждайтесь относительно своей незаменимости. Если будет нужда, мы всегда сможем отыскать другого актера.

– Но не такого, как я, – твердо сказал Джордан, – я – лучший.

Гэвэйн окинул насмешливым взглядом маленький жалкий раскрашенный фургончик, колеса которого были разного размера.

– Ну конечно, Джордан, конечно. Вы просто снизошли до этого мира, как и я. Только переодевайтесь побыстрее и выбросите из головы мысли о бегстве. Я поклялся защищать Виктора от всех возможных опасностей, и в их число входят актеришки, страдающие манией величия.

Рука Джордана скользнула к мечу, но не коснулась еще даже его рукояти, как Гэвэйн, выхвативший свою секиру, шагнул вперед и приставил острие топорища к горлу актера. Тот отпрянул было назад, но секира неотступно следовала за ним. Ее лезвие заставило Джордана замереть, он даже боялся проглотить подступивший к горлу комок. Он едва мог дышать, чувствуя, как по коже стекает тоненькая струйка крови.

– Понимаешь, актер, – мягко сказал Гэвэйн, – я поклялся своей жизнью и своей честью защищать принца Виктора. Я оставался рядом с ним, когда отец изгнал его, четыре долгих года. Стоит мне только подумать, что ты можешь стать для него проблемой, как я собственноручно разрежу тебя на множество кусочков. Помни об этом, актер.

Он отступил на шаг, опуская секиру и пряча ее под плащом. Джордан коснулся ранки, и пальцы его выпачкались в крови. Волосы у актера встали дыбом, а ноги слегка подрагивали, как от перенесенного потрясения, так и просто от страха. Ему тоже довелось испытать жестокость здешних нравов, несколько раз пришлось защищать свою жизнь с мечом в руке. Просто не было другого выхода. Однако ни разу не приходилось ему видеть человека, способного двигаться с такой быстротой, как мессир Гэвэйн. «В какое же дерьмо я нынче вляпался?» Он достал платок и, вытерев пальцы, прижал материю к порезу на горле. Радовало уже хотя бы то, что руки не тряслись. Актер пытался заставить себя думать о десяти тысячах дукатов, но мысль эта на сей раз не принесла ему утешения. Он отвернулся от Гэвэйна и забрался внутрь своего фургончика, задернув кожаные половинки полога прямо перед носом рыцаря. Там он уселся на незастеленную постель и предался грустным размышлениям.

Сомнений в искренности Гэвэйна у него не было. Стоит Джордану пойти на попятную, как тот просто прикончит его. С другой стороны, он не знал еще очень многих деталей заговора. Например, из-за какого такого дерьма Виктор угодил в изгнание? Он убрал платок и с тоской посмотрел на перепачканную кровью одежду. Может удастся улизнуть от рыцаря, когда он уснет… А как же десять тысяч дукатов? Пока оставался хоть малейший шанс отхватить такую кучу деньжищ, он знал, что не отступит. Спрятав платок в карман, он окинул взглядом заставленное разнообразными предметами пространство внутри фургончика. Деревянные борта не были даже покрыты лаком, пол скрывался под сваленными кучей костюмами и деталями реквизита. Когда он процветал, гримерка у него и та была размером побольше. Он оглядел оставленный ему Родриком узел с одеждой и тихонечко вздохнул. Ему придется идти. Что-то не похоже, чтобы кто-нибудь оставлял ему выбор.

Одежда оказалась весьма богатой и элегантной. Все было впору и подогнано по фигуре. Несомненно, вещи шились специально для принца. Джордан какое-то время провозился с непривычными крючками и застежками, не уставая восхищаться качеством деталей своего наряда. Наконец он завершил процедуру одевания. Актер прошелся, насколько позволяло весьма ограниченное пространство, вперед и назад, размахивая полами плаща. Как жалко, что у него нет большого зеркала и он не может увидеть себя в полный рост. Под камзолом оставалась его собственная рубашка, половину пуговиц на ней пришлось оставить не застегнутыми. Ему необходимы были потайные кармашки, чтобы делать зарядки из воспламеняющихся шариков и дымовых шашек. Он постарался заполнить их максимально, неизвестно еще, когда подвернется возможность изготовить новый реквизит.

На бедре у Джордана красовался его собственный меч. Родрик предложил ему несравнимо лучший клинок, но актер предпочитал иметь дело с проверенным оружием. Для большей уверенности он засунул свой метательный нож в голенище высокого, до колен, сапога. Что-что, а бросать ножи Джордан умел. Береженого Бог бережет, как говаривал отец. Осталась всего одна деталь туалета, которую он медлил надевать, – кольчужная безрукавка. Учитывая все обстоятельства, такая мера предосторожности была отнюдь не лишней, но что-то удерживало актера, и он никак ре мог решиться облачиться в кольчугу. Точно благодаря этому действию опасность стала бы сразу осознанной, а значит, реальной. Он снял плащ и натянул безрукавку, которая оказалась далеко не такой тяжелой, но, тем не менее, актер ощущал ее вес при каждом движении. Джордан снова набросил на себя плащ бордового цвета, чтобы скрыть наличие кольчуги. Оглядев еще раз на прощанье свой фургончик, он выскользнул наружу.