Мы встретились в декабре - Рози Кёртис

настоящий живой Джеймс, который в ту же секунду отправил мне сообщение. Я щелкнула по экрану своего телефона, чтобы прочитать его, приказав себе забыть об Алексе раз и навсегда.

Итак, теперь мы сидим в терминале номер пять, пьем просекко, едим орехи кешью и просматриваем путеводители Эммы.

— Мы обязательно должны прокатиться на гондоле, — говорит Джеймс, указывая на фотографию на одной из страниц. — Ты не можешь побывать в Венеции, не сделав этого.

Я издаю ни к чему не обязывающий звук. Мне всегда казалось, что есть что-то немножко странное в том, чтобы сидеть на лодке и выглядеть застенчиво романтичной, в то время как парень стоит в ее конце, стараясь не смотреть на вас.

— Как Софи? — спрашивает Джеймс.

— Говорит, что ей плохо, — я сообщила Джеймсу, что Софи беременна — я уточнила, все ли с этим в порядке, когда она позвонила, и она сказала, что не возражает, но больше никому не говорит об этом на работе.

— Я прикрою ее на встречах, — любезно заверяет он.

Мы садимся в самолет — «Бритиш Аирвейвс», конечно же. Не знаю, почему я так решила, но это очень похоже на Джеймса. Мы откидываемся на спинки кресел и расслабляемся, пока стюардессы разносят шампанское. Это немного отличается от моего последнего рейса, который был заказан в «РайянАир» в последнюю минуту до Мадрид с девочками.

И затем, как только с перелетом и такси покончено, мы прибываем в Венецию, и это так венецианско. Ну, по-венециански. Я имею в виду, это не похоже на один из тех городов, куда вы приезжаете, и там лишь две улицы, которые выглядят как в брошюре, а все остальное — это гостиницы для отдыха, высотные здания и сомнительного вида проселочные дороги. Буквально, куда ни глянь, везде так красиво, что у меня щемит сердце. Это самый романтичный город в мире.

Наш гостиничный номер огромен.

— Тебе нравится?

Джеймс стоит позади меня, пока я смотрю на сверкающую воду канала. Чувствую его дыхание на своих волосах. Он обнимает меня за талию.

— Здесь великолепно. Более чем великолепно.

Я поворачиваюсь, и он нежно целует меня.

— Я собираюсь принять душ, — говорит он, оставляя еще один поцелуй на моем виске, прежде чем уйти. Поворачиваюсь, чтобы полюбоваться видом, и откуда-то глубоко внутри меня вырывается огромный зевок. Делаю фото и выкладываю его в «Инстаграм». Бабушке Бет оно сразу же нравится, и она оставляет комментарий:

Очень сильно тебя люблю xxx

Чувствую, как слезы скапливаются в уголках моих глаз. Это была такая долгая неделя, и я так устала. Бабуля вернулась в свое жилье, только сиделка заглядывает к ней раз в день, просто чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Ей нужно принимать тонну лекарств каждое утро и вечер, но она разложила все по аккуратным маленьким коробочкам с таблетками — это в ее духе. Но, ох, я так скучаю по ней. Хотела бы я быть там — хотела бы, чтобы мне не приходилось быть так далеко от нее. Хотела бы я не быть такой уставшей…

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Джесс

12 октября, Венеция

Когда просыпаюсь, все начинается вновь. И я понимаю, что уже утро, а кровать пуста. Это мой день рождения, и я в Венеции, и я совершенно одна. Это не совсем то, о чем я думала, когда Джеймс сказал, что мы проведем выходные в прекрасном отеле. Я переворачиваюсь на другой бок, приподнимая одеяло на случай, если он спрятался под ним.

Дерьмо.

— Джеймс?

Тишина.

Я заглядываю в ванную и вижу на зеркале наклейку с логотипом отеля.

Пошел прогуляться. Решил дать тебе поспать. Дж x

Думаю о завтраке в постель или ленивом позднем завтраке в кафе и вздыхаю, когда включаю маленький гостиничный чайник и готовлю себе чашечку растворимого кофе. Пока и этого хватит. Когда смотрю на письменный стол, то понимаю, Джеймс — это Джеймс, он оставил на туалетном столике раскладную карту путешествий и записку о том, где он планирует быть. Он бы мог побороться с Софи в звание главного организатора. Качаю головой, смеясь над тем, насколько они похожи, и направляюсь в душ.

Джесс

13 октября

Даже серым октябрьским воскресным днем площадь Сан-Марко переполнена туристами — и голубями.

Я роняю на землю кусочек печенья, которое ем на бегу.

— Кыш, — говорит Джеймс, когда один из них запрыгивает рядом с ним, пока мы останавливаемся, чтобы посмотреть на резную стену.

Я смотрю на голубя, и, клянусь, он подмигивает мне. Берет кусочек печенья и убегает, выглядя довольным собой. Я дрожу и плотнее натягиваю воротник пальто на шею. Не знаю, почему я ожидала, что будет тепло, но не взяла с собой ничего, кроме неподходящей к сезону одежды. Моросящий дождь не прекращается, и желание Джеймса осмотреть каждое здание и рассказать мне исторические факты о них… ну, оставляет желать лучшего. Говорят, что по-настоящему не узнаешь человека, пока не отправишься с ним в отпуск, и пока я выяснила лишь, что Джеймс гораздо больше интересуется венецианской архитектурой, чем я.

Я с тоской смотрю на кафе с работающими обогревателями, светящимися в дверном проеме, и сжимаю его руку:

— Как думаешь, может, пришло время что-нибудь выпить?

К счастью, он соглашается, и как только мы подходим, официант забирает у меня пальто и отодвигает стул. Мы в крытой обеденной зоне, и пластиковая крыша дребезжит на ветру. Длинная струя дождевой воды льется из угла, разбрызгиваясь в лужу, которая начинает просачиваться снизу и растекаться под стульями напротив нас. Такое ощущение, что мы живем под водой. Не думаю, что я когда-либо в своей жизни была в настолько влажном месте.

— Негрони? — Джеймс смотрит на меня, вопросительно поднимая брови. Я киваю. Он весь день был в странном настроении. Есть что-то в том, чтобы уехать с кем-то — подальше от всех отвлекающих факторов повседневной жизни, от друзей и знакомых мест вокруг вас, что действительно подчеркивает, как ваши отношения развиваются.

Или же… нет?

После того, как я вчера встала, и после того, как умудрилась дважды заблудиться, пытаясь найти дорогу к ресторану, где договорились пообедать (мы с «Гугл Картами» снова официально не общаемся), мы совершили поездку на гондоле, которую должен совершить каждый, кто посещает Венецию. Джеймс сказал гондольеру, что у меня день рождения, и он настоял на том, чтобы спеть мне серенаду, что было… ну, думаю, Джеймс считал, что это романтично. Если честно, это было просто унизительно. Во второй половине дня