Дембельский аккорд - Михаил Серегин

– Загоняй, места ей хватит, – пожал плечами Шпындрюк. – Только если мне мешать будет – чтобы пулей отсюда!

– Снарядом, Протопоп Архипыч, снарядом! – радостно заверил лейтенант. – Вот увидите! Резинкин, давай, задним!

Багорин и Заморин слаженно распахнули створки ворот, и во двор поползла грязная корма с туго обтянутым задним пологом тента. Шпындрюк удивился – зачем так закрывать, – но после вчерашнего решил махнуть рукой на чудачества этих солдат, ненормальных во всех отношениях. Сейчас от них требовалось одно – чтобы огород перепахали. По мнению Протопопа Архиповича, он был вспахан более чем идеально, и все могло быть только к худшему, но старому приятелю Стойлохрякову возражать не хотелось. И его бойцам тоже. Особенно если после вчерашнего голова до сих пор побаливает.

– Давай, давай, ровно идешь! – Мудрецкий забежал почти на самый огород и теперь руками и воплями показывал Резинкину, куда вести машину, чтобы ни на что не наехать и ничто не свернуть. – Право чуть, еще... Хорош, стоп! Даже чуть много заехали, подай вперед. Есть! – Лейтенант кинул взгляд на левое запястье. Восемь тридцать семь, отстаем! Багор, Замор, в машину! Работаем! Валет, Баб-Варя – на подачу!

Брезент сзади закинули на крышу. В кузове залязгало железо, что-то скрипнуло, и почти плачущий голос произнес:

– Товарищ лейтенант, доворота вниз не хватает!

– Домкраты! Задние домкраты выкручивай, передний прижмите! Валетов, борт! – тут же грянул откинувшийся задний борт. Шпындрюк ошалело смотрел на всю эту суету, решительно ничего не понимая.

– Еще чуть-чуть, ближний край вообще не берем! Только дальний! – заорали из кузова.

– Вашу мать! – Мудрецкий стукнул белым кулаком по бинтам на ладони, зашипел и скривился. – Мать вашу! Восемь тридцать девять, он сейчас приехать может. На что ее поставить, а? – Лейтенант горящими глазами окинул двор, зацепился взглядом за хозяина. – Протопоп Архипыч, держитесь подальше, а? Вон там, под стеночкой, хорошо будет. А то еще зашибем ненароком... Чес-слово, ничего личного, только служба загребала! Все претензии, сами понимаете, Стойлохрякову! Чего бы тут... Идиоты мы! Резинкин, трави! Задние колеса спусти, полностью! И передние качай до звона! Блин, восемь сорок уже...

«Шишига» засвистела и зашипела. Задние колеса, и без того приплюснутые чем-то тяжелым в кузове, смялись и почти вывернулись, когда машина встала на обода. Передние шины, наоборот, приподнялись, и грузовик выглядел так, словно собирался стартовать на ракетной тяге.

– Есть! – радостно заорали из-под брезента. – Самое то, даже с запасом! Готово, можно работать, товарищ лейтенант!

– Так заряжай, живо! Резина, помоги тент убрать!

Брезент собрался «гармошкой», почти влип в кабину, и взгляду ошалевшего Шпындрюка предстала хищно наклонившаяся конструкция, вытянувшая две тонкие трубы в сторону огорода. Трубы заканчивались толстенькими цилиндрическими насадками. Два солдата в бронежилетах и касках устроились на небольших сиденьях с железными спинками, еще двое спешно прыгали через борт. Спросить, что они ему притащили, глава администрации не успел. Вмешаться – тоже.

– Готово! – еще раз доложил тот, который сидел слева.

– Ну, с правого дальнего угла и зигзагом! Поехали! – крикнул Юрий и махнул рукой. – Огонь!

Установка подпрыгнула и затряслась вместе с машиной и стеклами в доме. Трубы выплюнули в огород две красные ленты, на цилиндрах заплясали жаркие огненные языки. Рев и грохот заполнили двор. Дальний угол огорода вскипел и окутался пылью, ревущее облако поползло влево, вслед за красными струями. Внезапно гром прекратился, и стала слышна звонкая капель падающих из кузова гильз. Солдаты в касках, не вставая, шустро отсоединили какие-то коробки, выбросили их во двор, достали и воткнули новые.

– А-а... – успел сказать Шпындрюк к тому моменту, когда установка загрохотала вновь. После этого оставалось только смотреть, во что снаряды превращают такой прекрасный огород, который ему эти же бойцы приготовили вчера. После второй коробки Протопоп Архипыч оглох почти совершенно, и выстрелы воспринимались как сердитое рычание. После третьей – лейтенант взлетел в кузов и пинком выгнал солдата из левого сиденья.

– ...возишься! – разобрал глава администрации. – ...о-автра! ...а-о-тачу! ... икин, бро-ик!

Резинкин перекинул командиру почти пудовый бронежилет – из тех старых, которые не числились за взводом при отъезде и, соответственно, не были сданы на склад. Каску Юрий снял с Валетова еще раньше. «Шишига» с зениткой стояла слишком близко от своей цели, и с шальными осколками приходилось считаться всерьез.

– Долго возитесь, до завтра не управимся, – зло повторил Мудрецкий, крутанул маховики наводки и нажал педаль.

«Зушка» снова зарычала и затряслась, но на этот раз перемещение красных струй по огороду было лишено какой-либо плавности и планомерности. Клубящиеся фонтаны заплясали по всему участку, и огород затянула сплошная гремящая и посвистывающая пелена. В курятнике истошно орал петух, и это пробивающееся даже через выстрелы непрерывное «ку-ка-ре-ку-ка-ре-ку-ка-ре!...» за несколько секунд успело смертельно достать Юрия. Не для него смертельно, естественно, просто курятник оказался как раз в секторе огня, и рядом с ним тоже нужно было хорошенько перекопать... Ничего, куриный помет – хорошее удобрение, вон как он разлетелся по огороду. Опять-таки не всех там убило – забывшую, что она не птица, и уходящую вертикально вверх курицу Юрий хотел было снять влет, но пожалел. Снаряды.

Багорин и Заморин отработанными до автоматизма движениями поменяли коробки с лентами. Восемь сорок три. Вспашка участка продолжилась, там еще много чего оставалось. Забор, например – ну зачем он нужен, все равно за ним чистое поле до самой разлившейся речушки... Несколько коротких белых гейзеров поднялись и над разливом. Под свинарником вот еще не перекопано... по стене пришлось чуть под углом, и химиками же уложенные кирпичи выдержали. Внутри нервно визжал старый знакомый – кабанчик Терминатор, он не знал, что весь этот шум подняли его друзья и что они его не обидят... наверное. Бронебойный все-таки нашел слабину в кладке, просунул туда свой огненный хвост, но довольно высоко. На уровне человеческого роста – не свиного, а то, что свин вякнул после этого – так это или с перепугу, или кирпичом... Еще коробка, восемь сорок четыре. Деревья, черт, мешаются, обводить их долго... вот эту яблоню... можно и не обводить уже. А-а, хрен с ней, был приказ – в пух и прах! Еще коробку! Как интересно щепки крутятся, симпатично так поблескивают. Жалко, конечно, деревья, но кому на войне легко?! Приказ, приказ, приказ!

– Багор, ленту!

– Последняя, товарищ лейтенант!

– Пр-рекратить огонь! А-тста-ави-ить!

Кто это там еще командует?! В момент такого экстаза! Сволочь, это же как с любимой женщины сдергивать! Мудрецкий хотел обернуться, но сиденье было очень неудобным, да и бронежилет мешал. Пришлось крутануть маховик еще разок-другой.

Подполковник Стойлохряков смотрел в два дымящихся ствола, и зрачки его быстро приобретали тот же самый калибр – двадцать три миллиметра. Здоровенный, надо заметить, калибр, если сравнивать, например, с «калашниковым», а не с танковой пушкой.