Пленники ночи - Лоретта Чейз

Лейла почувствовала, как напряглись мускулы на руке Исмала.

— Он очень охотно рассказывает о своих приключениях десятилетней давности, — спокойно продолжала Лейла, словно ничего не заметив. — О том, как он поспешно — по Средиземному морю — переправил Иденмонта и его молодую жену в Англию. По-видимому, это было единственным приключением в жизни бедняги Лаклиффа. Он рассказал, что у него есть поэма, написанная каким-то греком, о двух прекрасных принцах, добивавшихся руки дочери Рыжего Льва. Один из них был темноволосым англичанином, а другой — златокудрым албанцем, которого звали Исмал.

Лейла отпустила его руку и потрогала шрам.

— Этому шраму десять лет?

Пока она говорила, Исмал отвернулся и не сводил глаз с темного окна.

— Солнце встанет меньше чем через два часа, — сказал он. — У нас осталось так мало времени. Мы могли бы заняться любовью, сердце мое.

От этих слов у Лейлы заныло внутри.

— Мне просто хочется знать, что будет со мной. Я знаю, что у нас обычная любовная связь. Я понимаю, во что я влипла. Но я все равно остаюсь женщиной и не могу не спросить, любишь ли ты ее и сейчас… и поэтому никогда не женился?

— Ах, Лейла. — Исмал отвел волосы, упавшие ей на лицо. — У тебя нет соперниц, моя красавица. Мне тогда было двадцать два года и я почти забыл, что я тогда чувствовал. Это была юношеская влюбленность, и как любой человек в этом возрасте, я был самоуверен и горяч.

— Значит, я верно догадалась. — Лейла вздохнула. — Зачем же ты заставляешь меня вытягивать из тебя правду? Неужели так трудно хотя бы изредка мне что-нибудь рассказывать? Например, о юношеских влюбленностях. Впрочем, я не уверена, что мне не захочется выцарапать ей глаза, если она только взглянет на тебя, — добавила она. — О Господи, до чего же я ревнивая!

— А я, признаться, напуган. — Исмал поднял ее лицо за подбородок и заглянул в глаза. — Скажи, ради всего святого, каким образом тебе удалось связать мой шрам с именем Иденмонта?

— Женская интуиция.

— Ты сказала, что он меня расстроил, — настаивал он. — Как ты это поняла? Ты должна сказать мне, Лейла. Если ты обратила на это внимание, мог заметить и кто-то другой. Я надеюсь, ты не хочешь, чтобы я невольно подвергал себя опасности?

Слова Исмала напомнили Лейле, что вся его жизнь построена на обмане и умалчивании. Шрам был старым, и то, каким образом он появился, было делом прошлого. Но он был ярким свидетельством того, что Исмал был живым человеком и… что она может его потерять.

Лейла заметила этот шрам вчера, а сейчас Исмал вздрогнул, когда она до него дотронулась. А ночью, после того как он ушел, ее мучили кошмары: вот в полутемном коридоре на него нападает громадный верзила… в неровном свете свечей блеснуло лезвие ножа… вот маленький жилистый человечек с мертвыми глазами капает яд в открытую рану…

Лейла проснулась в холодном поту и просидела в подушках до самого утра. Даже солнечный свет ее не успокоил. И сейчас, вспомнив этот кошмарный сон, Лейла вздрогнула.

— Я вижу по твоим глазам, когда ты нервничаешь. Если ты спокоен, морщинки в уголках глаз почти незаметны, а когда ты расстроен, они становятся резкими, напряженными. Мне они кажутся крошечными стрелами, указывающими на больные места. Моя интуиция, должно быть, подсказала, где эти больные места.

Исмал пробормотал что-то невнятное — по-видимому, это были ругательства — на своем родном языке. Потом он вскочил и подбежал к большому зеркалу.

— Покажи мне эти морщинки. Принеси еще одну лампу. При той я ничего не вижу.

А Лейла видела, и это было потрясающее зрелище: шесть футов стройного, мускулистого, обнаженного мужского тела. У них оставалось так мало времени, и, вместо того чтобы заниматься любовью, они потратят драгоценные минуты на то, что будут изучать его морщинки!

Господи, она неисправима! С трудом поднявшись с постели, Лейла взяла лампу и встала рядом с Исмалом перед зеркалом.

С того момента как Лейла обнаружила шрам, ей потребовалось всего двадцать четыре часа, чтобы вычислить имена людей, имевших к нему отношение. А Исмал уже через минуту понял, что судьба сделала еще один болезненный поворот.

Уже не имело никакого значения, сам ли Бриджбертон в ту роковую ночь десять лет назад свалился в канал или его столкнули в воду. Если его столкнули, не важно, кто это сделал — слуги Исмала или предавший его друг. Например, Боумонт. Все эти детали сейчас не имели значения. Главным было то, что, покинув тот дворец в Венеции, Исмал дал ход событиям, которые разрушили жизнь молодой девушки. И все несчастья, которые пришлось пережить с тех пор Лейле, ложатся тяжелым грузом на его совесть.

Исмал был готов посвятить ее счастью всю свою жизнь, только бы искупить боль, которую он ей причинил. Но на это ему требовалось время. Если Лейла слишком быстро узнает, что он причастен к смерти ее отца, она, возможно, никогда его не простит. Она отвергнет его точно так же, как отвергла Боумонта.

С болью в сердце Исмал понимал, что надо было сказать Лейле правду с самого начала. Тогда, что бы она о нем ни думала, она по крайней мере не считала бы его лжецом. Ему следовало рассказать ей, кто он на самом деле, и предоставить ей решать, любить его или нет. Он же поступил нечестно: завоевал ее любовь обманом.

От одной мысли, что он может потерять Лейлу, Исмалу становилось невыносимо больно.

Пока он стоял перед зеркалом и изучал морщинки вокруг глаз (они выдавали его так же, как подрагивание губ у Эйвори), Исмал продумывал план, как оттянуть время признания.

Хорошо бы, если бы Лейла была чем-то занята, надо сделать так, чтобы ее мысли были сосредоточены на чем-то другом. Исмал начал с того, что попросил ее помочь избавиться от непроизвольной реакции лицевых мышц. Потом он отвлек ее любовью. Когда он перед рассветом ушел, Лейла была слишком утомлена, чтобы думать.

На следующий день Исмал тщательно продумал, что они будут делать на неделе и какие он даст ей задания, которые отняли бы у нее много времени.

Вечером, вместо того чтобы сразу повести ее в спальню, он отвел ее в студию и, усадив за рабочий стол, положил перед ней лист бумаги, где под заголовком «Главные подозреваемые» были пять фамилий: Эйвори, Шербурн, Лэнгфорд, Мартин… и Кэррол.

Лейла смотрела на список целых две минуты, не говоря ни слова. Когда наконец она обрела дар речи, она была явно раздражена.

— Откуда это у тебя? Это почерк Фрэнсиса. Какого черта он составлял списки подозреваемых? С намерением установить их алиби?

Исмал открыл чернильницу, обмакнул в чернила перо и написал: «Понедельник, 12 марта. Выяснить алиби каждого».

— Теперь понимаю. Подделка почерка — один из твоих многочисленных талантов.

— Надо всегда быть готовым к тому, что записки или письма могут попасть в чужие руки. Эйвори и его отец поняли, что такие письма могут оказаться весьма дорогими даже десять лет спустя.