Гимназия Царима - Марьяна Сурикова
Шрифт:
Интервал:
— Они ведь победили, Олайош, — очень тихо сказала я.
— Победили и проиграли.
— Но как смогли одержать верх?
— У тварей был свой предводитель, безжалостный, сильный и умный, а у нас был Царим. Он один сохранил голову ясной. Хотя в той ситуации… Не понимаю, как сумел, как взял все под контроль и смог остановить хаос в первую очередь среди защитников. Многие из них попросту искали смерти, а он напомнил, что за башнями остаются миллионы живых людей.
— Это все было спланировано тварями? Они намеревались в один день уничтожить жриц и воинов Кенигхэма, поэтому и полезли разом, чтобы у людей и шанса не осталось?
— Я рассуждал так же, узнав подробности той битвы. Сражение продолжалось, и чудовища никак не могли продвинуться дальше. День уже клонился к закату, когда Царим отыскал главного противника.
— Предводителя тех тварей?
— Его. У нас в стране нет единого правителя, а этот, я полагаю, являлся им для своих подконтрольных чудовищ.
— Они сошлись в битве?
— Да. Одинаково сильные и умные. Не знаю, чего стоило защитнику вырвать победу из лап монстра, как смог изловчиться и пронзить мечом черное сердце чудовища, если у того вообще было сердце. Он справился и нанес удар первым, но, видимо, предводитель тварей, уже издыхая, дотянулся до своего врага. Свидетелей их сражения не было. Говорят, воин отгородил место битвы огненной стеной, чтобы твари не смогли прийти на помощь своему повелителю, но и себя он лишил поддержки других защитников. Когда стена исчезла, обоих нашли уже бездыханными.
Я знала об этих событиях из курса истории, но, слушая Олайоша, все равно отчаянно желала, чтобы у рассказа оказался иной конец, а отважный воин, сумевший защитить нас всех, даже потомков тех людей, за кого положили жизни защитники, не погиб. Подняв голову, взглянула на самый высокий шпиль башни, на котором в лунном свете неподвижно застыла фигура воина с крыльями, державшего в вытянутой руке меч. Это была скульптура того, в чью честь позже и назвали защитные сооружения.
— Вот и все, Маришка. Твари были уничтожены. Мы потеряли наших хранительниц и лучших воинов. Прежде, когда истинный заключал со жрицей союз, следуя особому ритуалу, очень часто родившиеся мальчики наследовали дар отца, но из древних выжило слишком мало. Их сыновья уже женились на обычных женщинах, все меньше рождалось наследников неизмененной крови и больше детей, чей дар оказался слабее. Многие из них не могли летать. В итоге защитники вовсе перестали селиться в башнях, ведь и нападений больше не было.
— Арис Аллар…
— Да?
— А почему о жрицах забыли? Ведь они принесли себя в жертву, чтобы спасти любимых. Среди них были мудрые наставницы, которые точно знали, как именно управляться с даром, они не могли не догадаться о последствиях желания.
— Это мы, Маришка, защитники, вычеркнули любые упоминания об одаренных служительницах. Уничтожили все хроники, оставили лишь самое ценное, спрятав от глаз людей.
Я вспомнила о найденных в подвале старинных белоснежных нарядах.
— Почему? Ведь это несправедливо. Понимаю, что было невероятно больно вспоминать, но люди ничегошеньки не знают о жрицах.
— Именно люди их убили, Мариша. А мы ждем и надеемся из века в век, что природа возьмет свое и жрицы возродятся. Появятся снова девочки с даром. Но люди не смогут их обнаружить, потому что не будут знать и не сумеют более причинить им вреда. И когда-то пути жрицы и защитника пересекутся.
— Арис Аллар, а как защитники видели поврежденную ауру жриц?
— Истинным было дано. Не знаю, способны ли на это их потомки. К совершеннолетию у девушки обычно окончательно формировался дар, потом она осваивала механизм управления им, все под строгим надзором наставниц. Повреждения, кажется, проявлялись не сразу после становления жрицы. Сейчас сложно точно сказать.
— А почему вы рассказали об этих девушках мне?
— Я не думаю, что, узнав всю историю, ты кому-то ее поведаешь.
— Арис, если такие девочки появятся, им ведь придется начинать все сначала. Распознавать свой дар, учиться его контролировать. Теперь нет наставниц.
— Нет наставниц, нет книг. Записи уничтожили не защитники, они были безвозвратно утеряны, когда рухнули башни, а потому действительно придется начинать сначала.
Мне на память пришли слова Аллара, что, окажись я жрицей, он бы первым схватил меня, уволок подальше и где-нибудь запер. Теперь я могла его понять. Жрицы, оставшиеся лишь в воспоминаниях защитников, пожалуй, стали для них чем-то особенным, вызывавшим тот самый глубинный отклик, заставлявший пробудиться древний инстинкт. Воины не уберегли своих хранительниц, и теперь, появись хоть одна, шанса сбежать из-под защиты не будет.
На миг я представила, как скажу не Олайошу, а Эсташу о своих подозрениях. Помечтала пару мгновений, что он заберет меня туда, куда никто не сможет добраться, будет беречь и охранять, наподобие старинных реликвий, оставшихся на память от жриц. Он укроет меня, а Орсель решит, будто сбежала, и всех родных казнят. Сердце так заныло в груди при этой мысли, что я подавила горький вздох и более ничего не спросила у Олайоша. К сожалению, наставник не знал о принципах работы дара и не мог мне подсказать.
Ладно. Время еще не вышло, а жена Орселя жива. Значит, шанс разобраться у меня есть. Осталось только понять, как сработало желание в случае с Эсташем, и все повторить.
Стоять, прикрыв глаза и прижавшись к теплой широкой груди, положив руки на накрахмаленную белоснежную рубашку, пахнущую легким ароматом лаванды, ощущать крепкие объятия в ответ, надежные, любящие, заботливые, что может быть отраднее для сердца и души? Такие родные с детства руки… Я помнила их натруженными до жестких мозолей и бессильно опущенными, но готовыми всегда подхватить и подбросить высоко-высоко маленькую дочку. И пышные усы, которые постоянно щекотали щеку, когда папа наклонялся, как сейчас, и шутливо спрашивал: «Соскучиться успела?» Как объяснить ему, что действительно успела? Пускай лишь в мыслях, но на один леденящий кровь миг, услышав угрозу сенатора, я навсегда рассталась с ними и потеряла безвозвратно. И теперь, разбежавшись от порога, промчавшись мимо возмущенно вскрикнувшей Эстель, влетела в крепкие объятия отца и припала щекой к накрахмаленной рубашке.
Он посмеивался, гладил меня по голове и говорил: «Ну что за ребенок! Ей замуж пора, а она все проказничает, учителей выходками доводит. Нарочно, что ли, злишь вашу „Де“?»
Честно, я о благонравной старой деве и не вспомнила в тот момент, просто увидела папу и совсем позабыла о правилах школы. Ну да поздно уже было выворачиваться из поймавших меня рук и приседать в поклоне. Зато можно было чуть повернуть голову и осторожненько глянуть из своего надежного убежища по сторонам, приметив недовольно поджатые губы учительницы хороших манер, вновь выполняющей роль инспектрисы. Ясно. Опять влетит, не привыкать.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!