Печать Индиго. Владыко Миров (3 книга) - Арина Теплова

наши солдаты, когда идут на врага без энергетической защиты и тайных умений. Я хотел быть как они, ибо они совсем беззащитные и только с оружием не боятся вступать в схватку со смертью…

— И как? Ты ощутил, что чувствуют они, сынок? — спросил Лучезар печально.

— В полной мере. И теперь понимаю, что они все герои, и те, кто погиб, и те, кто выжил в этом кровавом побоище…

— Вечная память погибшим, — тихо вымолвил волхв. — Расскажи, ты узнал о Славе?

Владимир вздрогнул и, устремив на старца свой единственный горящий темным светом глаз, с болью выдохнул:

— Нет. Все напрасно.

— А Илларионий Потапов, ты нашел его?

— Насилу отыскал. Удивительно то, что я спас его случайно, не зная, что это именно он. Ибо все три месяца, что мы были знакомы с ним, он назывался чужим именем. И открыл мне настоящее лишь после боя, когда я думал, что Светлые Боги оставили меня…

— Все же чудно, ты так не думаешь? И что Илларионий этот?

— Он ничего не знает о Славе и никогда не слышал о ней. Зря я ходил в прошлое, и волк солгал…

— Не говори так. Мы многого не ведаем. Ведь еще месяц назад ты не верил, что Слава жива, а нынче ищешь ее…

— Все без толку, отче. Не найти мне ее…

— Ты просто устал и весь изранен. Тебе надо прилечь, Владимир. Ты поправишься и снова будешь искать ее.

— Где ж искать? — выпалил в отчаянии он. — Коль даже Илларионий, указанный волком, ничего не ведает?

— Сынок, давай я позову Росану, она полечит твои раны.

— Нет, — отрезал Соколов. — Вы не обижайтесь, но сейчас, кроме вас, я не в силах никого видеть.

— Понимаю. Ты голоден? Я принесу…

— Нет, благодарю, — ответил Владимир, рукой растирая невыносимо болящую ногу.

— Тогда ложись, отдохни. Ты плохо выглядишь. Позже я принесу тебе поесть.

Тот кивнул, и Лучезар направился к двери. Уже у выхода Владимир окликнул его.

— Учитель!

— Да, Владимир? — обернулся к нему старец.

— Я давно хотел просить вас об этом, — он чуть замолчал и, нахмурившись, выдохнул. — Я намерен разорвать помолвку с Росаной. Знаю, что не смогу полюбить ее как должно…

— Я чувствовал это, Владимир, — вздыхая, сказал волхв. — Росана расстроится. Но это твой выбор, сынок. Я не могу осуждать тебя.

— Благодарю.

Лучезар бросил последний жалостливый взор на своего воспитанника и вышел, плотно прикрыв дверь.

Растирая больную коленку, Владимир ощущал, что его сознание вновь наполнилось мыслями о светловолосой девушке, и уже через миг он сам себе пролепетал под нос:

— Только она могла вылечить мои раны, и утешить боль моего сердца…

Русское царство, Соловецкие острова,

1719 год, Апрель, 17, раннее утро

Едва забрезжил рассвет, когда Владимир очнулся от кратковременного тревожного сна. Он приподнялся над столом, на котором лежал, склонившись на руки, и сел прямо на стуле. По его просьбе Лучезар пока скрывал возвращение Соколова ото всех и сам приносил ему еду в горницу. Еще вчера, поздно ночью, Владимир почти несколько часов кряду пытался найти в книгах Светлых ответ, отчего встреча с Илларионием не принесла ему удачи. Лишь глубоко за полночь безумно уставший от изматывающей боли в глазнице и ноге и пребывая в небольшой горячке, мужчина, упав буйной головой на книгу Светлых, беспробудно проспал несколько часов, сидя на стуле. И вот теперь пришел в себя. Нога почти не ныла, как и глаз, и он отметил, что набрался сил за кратковременный сон.

Тяжело вздохнув, он бросил напряженный взор на раскрытые три книги Светлых и печально оскалился. Завтра он должен был обвенчаться с Росаной, которую не любил и не желал. Ему было необходимо поговорить с девушкой и отменить свадьбу, но при этом ужасно не хотелось видеть темноволосую красавицу. Его душа в эту минуту, истерзанная и страдающая, была наполнена лишь образами Славы, которая жила сейчас где-то без него, а он находился здесь, изнывая от тоски.

Чем более Владимир размышлял над своим невыносимым существованием и над тем, что зря ходил в прошлое, так ничего и не узнав, тем более в его сердце начинал разгораться неистовый яростный огонь недовольства. В какой-то миг он ощутил, что сердце полно безумного отчаяния и бескрайней душевной боли, которую он более не может выносить. Он порывисто встал и, распахнув окно, устремил взор на небесный утренний темно-синий свод.

— Боги! Светлые! Вы слышите меня?! — прохрипел он жутким голосом на зарю.

В ответ услышал лишь тишину и в более яростном порыве продолжал, устремив безумный взор единственного глаза на восходящее над лесом оранжевое светило:

— Вы забрали ее у меня! А я не в силах жить без нее! Я все вытерпел, что было послано мне свыше! Умирал от холода и жажды мальчишкой в ледяной тюрьме Темных, был в плену, но выжил. Вы допустили мои мучения, посылая мне испытания, но я смог вернуться в Свет. Я не корю вас за это. Но теперь лишь требую справедливости. Вы отобрали у меня единственную мою усладу, мою любимую, без которой я не могу дышать. И спокойно взираете на это с небес?! Вы дали мне надежду, и я поверил вам. Я нашел Иллариония и что же? Все напрасно. Вы солгали мне, что она жива?! Отчего вы так жестоки? Я не верю, что за вами стоит Свет! Ибо вы не можете дать покоя моей душе. Отдайте мне мою голубку или ступайте прочь! Я не желаю быть на вашей стороне, раз вы так безразличны к моим мукам! Я не хочу быть одним из вас, потому что ее рядом нет. А без нее мне не нужен Свет!

Он прохрипел последние слова в яростном безумном порыве и, не в силах стоять от занывшей раны, упал на колени, схватившись руками за голову. Он сжал ладонями свои виски, и у него возникла безумная мысль — сдавить и расплющить свой череп так сильно, чтобы сознание покинуло тело, умертвить себя. Владимир мог это сделать. Всего одно сильное нажатие, и все. И не будет больше ни боли, ни страданий, он навсегда избавится от этой невыносимой жуткой душевной муки. Он уже решился на этот страшный полый отчаяния шаг и начал нагнетать в своих руках нужную силу,