Россия в Первой мировой войне - Николай Головин

В приведенном выше обмене мнений министров на секретном заседании Совета министров 4/17 августа 1915 г. по поводу вопроса о привлечении в ряды действующих войск ратников ополчения II разряда мы могли прочесть заявление министра внутренних дел князя Щербатова о том, что «полиция не в силах справиться с массой уклоняющихся. Люди прячутся по лесам и в несжатом хлебе». Казалось бы, что министр внутренних дел больше, чем кто-либо другой, квалифицирован для того, чтобы иметь правильное представление в затронутом здесь вопросе о дезертирах. В унисон с министром внутренних дел говорят и остальные министры: обер-прокурор Святейшего синода А.Д. Самарин заявляет: «В тылу блуждает масса серых шинелей…» Министр земледелия А.В. Кривошеий: «…Обилие разгуливающих земляков по городам, селам, железным дорогам и вообще по всему лицу земли Русской поражает мой обывательский глаз».

В цитированной нами Докладной записке, поданной в ноябре месяце Государю 28 членами Государственной думы и Государственного совета, входившими в состав Особого совещания по обороне, указывается, что из общего итога нашего людского запаса нужно вычесть «два миллиона людей, состоявших из оставшихся в занятых неприятелем областях, эмигрантов и незаконно уклонившихся от несения военной службы».

Член Государственной думы Б. Энгельгардт, бывший одним из самых деятельных участников этого Совещания, пишет в своей монографии:

«До осени 1915 года деревня еще справлялась со своей работой, заменяя ушедших на войну мужчин трудом женщин и детей, а главное, потому, что на местах оставался еще неиспользованный запас военнообязанных ратников II разряда — около 41/2 миллиона. Пока деревня безропотно слала пополнение на фронт, но по все возраставшему дезертирству можно было догадываться, что среди крестьян зреет новое недовольство — недовольство войной. Я не считал и раньше, что некоторый патриотический подъем, который проявило население столицы в момент объявления войны, являлся показателем действительного отношения народных масс к войне. Наоборот, мои личные наблюдения приводили меня к заключению, что с самого начала войны русский мужик шел под знамена очень неохотно. Но в первые месяцы войны внутренний порядок в стране был еще настолько прочен, привычка населения к повиновению приказаниям свыше настолько сильна, что тогда массовых и хронических уклонений от исполнения своих воинских обязанностей не наблюдалось, если не считать сдач в плен, которые зависели, конечно, и от других причин. Возможно, что на действительно слишком частые случаи сдачи в плен влияла зловредная пропаганда, на которую жаловался генерал Янушкевич в своем письме к генералу Поливанову. По его сведениям, новобранцев провожали наставлениями: не драться до крови, а скорее сдаваться, чтобы живым остаться».

Мы не будем останавливаться здесь на оценке заявления Б.А. Энгельгардта об отсутствии патриотического порыва в крестьянской массе в минувшую войну; рассмотрению этого вопроса посвящаются последние главы настоящего труда.

Но в книге «Россия в мировой войне 1914–1918 гг. (в цифрах)», напечатанной Отделом военной статистики советского Центрального статистического управления, помещена таблицапод заглавием: «Движение числа дезертиров с начала войны по 1 августа 1917 года (по данным Ставки)».

На основании вышеупомянутых данных о дезертирстве, напечатанных Отделом военной статистики советского Центрального статистического управления, можно составить следующую таблицу.

Дезертирство в Русской армии с начала войны по 1 августа 1917 г.

Общее число … Среднее в месяц

С начала войны до Февральской революции … 195 130 … 6346

После Февральской революции

До 15/28 мая 1917 года … 85 921 … 34 270

С 15/28 мая по 1/14 июня … 16 342 … 32 684

С 1/14 июня по 15/28 июня … 11213 … 22 426

С 15/28 июня по 1/14 июля … 19 294 … 38 588

С 1/14 июля по 15/28 июля … 23 432 … 46864

С 15/28 июля по 1/14 августа … 13 805 … 27 610

_____________

Всего … 365 137

Первое, что бросается в глаза при рассмотрении приведенной таблицы, это громадное повышение дезертирства с началом революции. До революции в среднем в месяц дезертировали 6300 человек; после революции — 30 900, т.е. в пять раз больше. Но вместе с тем эта таблица вовсе не подтверждает того колоссального дезертирства, о котором говорят министры и о котором пишет Б. Энгельгардт.

Генерал В.И. Гурко, исполнявший осенью 1916 года должность начальника Штаба Верховного главнокомандующего вместо заболевшего генерала М.В. Алексеева, отмечает в своих воспоминаниях:

«Я должен упомянуть здесь, что в общественных и правительственных кругах упорно циркулируют слухи о том, что число дезертиров, прячущихся в деревнях, достигает громадной цифры — от одного до двух миллионов. Сопоставление числа призванных людей с наличным составом Действующей армии показывает, что это число, во всяком случае, преувеличено. Конечно, число солдат, приезжающих из армии и живущих в стране или едущих по железным дорогам, бывает временами громадным; с 1915 года от 2 до 5 процентов штатного состава солдат отпускается в отпуск. Бывает время, когда в отпуску до 500 000. Если прибавить к этому выздоровевших раненых, которым разрешается поехать к себе в деревню до нового вступления в ряды, и прибавить также большое количество командированных в тыл за снабжением, то получится колоссальное число людей, живущих в тылу и разъезжающих по железным дорогам. Неудивительно поэтому, что родилась и распространяется легенда о миллионах дезертиров».

Попытаемся сделать указываемый генералом В.И. Гурко подсчет к 31 декабря 1916 года:

Общее число призванных на военную службу достигает к тому моменту — 14 700 000

Это число призванных распределяется:

Убитые — 1 200 000

Не возвратившиеся раненые и больные — 1 710 000

Пленные — 2 150 000

Зарегистрированные дезертиры — 180 000

Налицо в Действующей армии — 6 900 000

В запасных войсках во внутренних военных округах — 2 200 000

В управлениях, учреждениях и частях, подчиненных военному министру — 350 000

________

14 690 000

На основании только что сделанного расчета мы можем вместе с генералом Гурко утверждать, что слухи о 2 000 000 дезертиров из армии, распространившиеся в конце 1916 г. в общественных и даже в правительственных кругах, являлись плодом пессимистического настроения, предшествовавшего революции. Этого пессимистического настроения не избежал и член Государственной думы Б.А. Энгельгардт, выдержку из монографии которого мы цитировали выше. Вместе со многими другими он придал неверную интерпретацию данным, сообщенным Военным министерством и помещенным в записке 28 членов Особого совещания. В этой записке упоминается о том, что из нашего людского запаса нужно вычесть 2 миллиона людей. Но эти два миллиона не представляли собой дезертиров из армии, а лиц, «сошедших с учета», ибо эти два миллиона составлялись из: военнообязанных, оставшихся в занятых неприятелем областях, из эмигрантов и из уклонившихся от призыва. При этом нужно иметь в виду, что самая цифра в два миллиона являлась весьма гадательной, так как основывалась не на точном учете, а на весьма неточных предположениях.