Виновный - Лайза Баллантайн

— Все нормально.

— Тебе налить ванну? Помокни хорошенько, а потом спускайся ко мне поболтать.

— Хорошо.

— Я знаю, ты сегодня все написал на «отлично».

— Откуда тебе знать?

— Знаю, и все. Мое ирландское шестое чувство. Для тебя это будет начало чего-то прекрасного. В детстве тебе пришлось нелегко, но теперь ты нашел свой путь. — Она сжала кулак и с улыбкой махнула им у лица. — Так и вижу тебя в элегантном костюме. Может быть, ты будешь жить в Лондоне, а может, в Париже и зарабатывать большие деньги. А я буду приезжать к тебе в гости… ты угостишь меня обедом?

— Ага, конечно. Обед так обед, все, что пожелаешь.

Минни откинула голову и засмеялась. Ему нравился ее смех. Он словно пузырьками поднимался из ее утробы. Она положила руку на стол, чтобы удержать равновесие.

— Вот выдумщик, а? Но смотри, слово придется держать.

Она снова откинула с его лица волосы и влажно поцеловала в лоб. Он улыбнулся, отстраняясь от нее.

— Твоя ванна будет готова через десять минут. Постарайся прийти сразу, а то остынет.

Дэниел слушал, как Минни идет вниз по лестнице, а половицы с перилами протестуют против ее веса. Блиц гавкнул разок, когда она уже почти спустилась, раздраженный, что его так надолго оставили в одиночестве. Вот скрипнула, закрываясь, дверь в гостиную, и глухо забормотал телевизор, пробиваясь звуком сквозь толщу пола. Снаружи было еще светло, и ранние летние пташки порхали с ветки на ветку. Какая-то часть Дэниела по-прежнему была здесь чужой, его тянуло в город, наполненный недоверием и непритязательной свободой. Но в то же время с Минни он чувствовал себя дома.

Прошло три года с тех пор, как она его усыновила, и он ощущал себя по-другому. Он видел, что о нем заботятся. И пожалуй, это было для него самым странным. Когда он перестал бороться с Минни, она просто утопила его в опеке и внимании. Даже когда она смущала его, целуя на глазах Кэрол-Энн или расхваливая перед соседками по прилавкам на рынке, он чувствовал ее тепло. Она говорила ему, что любит его, и он ей верил.

В ванне он погрузился в воду по самую шею. Ростом он был уже пять футов десять дюймов, больше чем на полфута выше Минни. Он больше не мог вытянуться в ванне, но был по-прежнему чересчур худым. Он сжал кулак и поднял предплечье к лицу, чтобы проверить бицепс. Вдобавок к футбольным тренировкам он начал упражняться с гантелями.

Дверь в гостиную открылась, и телевизор заговорил громче. Минни мягко прошлепала на кухню и обратно. В ванной было полно пара, хотя Дэниел заранее приоткрыл окно на три дюйма — как раз чтобы видеть часть двора. Из земли за вечернее небо жилистой, костлявой пятерней цеплялась рябина.

На полке в ванной стояла бабочка, слегка на боку, как нравилось Минни. Дэниел вытер с лица пот и посмотрел на бабочку, представляя, как маленькая девочка ставит ее сюда. Дэниел сглотнул и отвел взгляд в сторону.

Он вытерся и надел спортивные штаны и футболку. Высушил волосы полотенцем и откинул назад: они сильно отросли. Провел пальцами по нижней челюсти, проверяя, нет ли признаков бороды. Кожа была гладкой.

На кухне он поджарил себе тост, налил стакан молока и пошел в гостиную, чтобы посидеть с Минни.

— Хочешь тост? Я сделаю.

— Нет, лапушка, с меня довольно. А ты опять проголодался? Ну и бездонный же у тебя желудок. Хотела бы я столько есть.

Она попыталась поставить локоть на ручку кресла, но промахнулась и пролила немного джина на пол.

— Ну вот, — проворчала она, промокая лужицу пяткой носка.

Дэниел отдал Блицу последний тост и допил молоко, слушая, как Минни громко ворчит на новости. Премьер-министр Джон Мейджор[38]говорил о потенциале экономического роста.

— Вот кретин, — выругалась Минни в экран. — Они не успокоятся, пока не поставят страну на колени… Бог свидетель, ту женщину[39]я ненавидела, но он ничуть не лучше.

Ответа от Дэниела не ожидалось, и он ничего не сказал. Только подбросил в камин кусок угля.

— Как ванна, лапушка?

Щеки у Минни были мокрыми, словно она только что плакала. Она наклонилась через подлокотник кресла, на лице улыбка, глаза счастливые, и спросила:

— Ты закончил с уроками?

— Ага.

— Молодец.

— Ты в порядке? — забеспокоился Дэниел, увидев, как она утирает лицо.

— У меня все прекрасно, лапушка. Меня просто раздражает этот идиот. Переключи новости. Выключи его совсем. На дух его не переношу.

Дэниел встал и переключил канал. Показывали спорт, и он взглянул на Минни, чтобы понять, разрешит ли она это оставить. Обычно она просила его смотреть соревнования на черно-белом телевизоре на кухне или разрешала, но сразу же теряла терпение. Сегодня же ее глаза побродили по экрану и, моргнув, надолго закрылись.

Пока Дэниел сидел, пытаясь смотреть игру, ее веки подрагивали, а голова дважды резко качнулась вниз, и Минни проснулась. Когда ее глаза снова начали слипаться, он встал, осторожно взял у нее из руки бокал и отнес на кухню. Блиц попросился на улицу, и Дэниел открыл ему заднюю дверь, потом вымыл посуду после ужина и вытер ту часть кухонного стола, на которой они ели.

Когда пес вернулся в дом, Дэниел закрыл окна и запер заднюю дверь на задвижку. Блиц устроился в своей корзине, а дом наполнился храпом Минни.

Она полулежала в гостиной, откинув голову на спинку кресла, а пальцами продолжая сжимать невидимый бокал, который Дэниел давно у нее забрал.

Дэниел постоял рядом и вздохнул. Он выключил телевизор и закрыл камин защитной решеткой. Потом погасил лампу рядом с креслом Минни, взял ее за руку и потянул на себя, просовывая свою руку ей под плечо.

— Нет, оставь меня, лапушка, оставь, — запротестовала она.

Но он обхватил ее за плечи, поставил на ноги и повел, держа за талию, из гостиной наверх. Дважды ему приходилось останавливаться, чтобы восстановить равновесие, упираясь ногой в нижнюю ступеньку, а Минни наваливалась на него всем телом, но он все-таки поднял ее на второй этаж и уложил на кровать, где она разлеглась с приоткрытым ртом и перекрученным туловищем, потому что ноги остались на полу.

Дэниел встал на колени, расшнуровал ей ботинки и стащил их вместе с толстыми шерстяными носками. Его всегда поражало, какие маленькие у нее ступни. Он расслабил ей ворот блузки, стянул с нее кофту и снял заколку с волос, отчего длинные седые кудри волной хлынули на подушку.