Смерть понтифика - Луис Мигель Роча

«Погиб от выстрелов и стрел, насылаемых солдатами, епископами и священниками», — про себя повторяет Сара.

— Какие еще секреты — быть может, замещенные ложью, выдаваемой нам за абсолютную истину, таит в себе церковь? — еле слышно произносит девушка.

Из размышлений Сару выводит вопрос Рафаэля:

— Ты в порядке?

Он только что после душа, в халате.

— Да, все хорошо. С какого края ты ложишься?

— Я ухожу. Моя миссия выполнена.

Фраза действует на Сару, как вылитый на голову кувшин холодной воды:

— Уходишь?!

— Извини за все, что тебе пришлось пережить. Но ты должна знать, что я действовал так для твоего же блага.

— Уходишь? Но куда?.. — спрашивает Сара с плохо скрываемым удивлением и разочарованием.

— Спасать другие заблудшие души, — шутливо отвечает он.

Девушка встает с постели, подходит к нему:

— А как же мы?

— Мы? — вопрос сбивает Рафаэля с толку. Лицо девушки все ближе и ближе. Он чувствует нежный аромат, источаемый ее телом. — Мы… а что мы?

— Когда мы увидимся снова? — спрашивает девушка, глядя в глаза своему спасителю. — Почему ты не хочешь задержаться еще на несколько дней?

Рафаэль явно взволнован. Совсем не похоже на его обычное спокойствие.

— Я же сказал тебе, Сара, что ничего этого никогда не было. Ты понимаешь?

Девушка приближается еще немного, без страха и малейшего смущения пользуясь тем оружием, которым владеет:

— Разве ты не останешься со мной? — нежно воркует она. — Ты бы отдохнул, я составила бы тебе компанию…

— Нет, не могу. Мне и правда пора идти. Я должен забрать бумаги и доставить их в Ватикан. А там уже будут решать, что делать с ними дальше.

Саре кажется, что он хочет уйти, как раньше — как будто убегает не от нее, а от дьявола.

— Если это из-за моего отца…

— Нет, твой отец здесь ни при чем.

— Так значит?..

Рафаэль комкает бумаги и направляется к двери:

— Это мой выбор.

Открывает дверь, направляясь к выходу:

— Постой, — пытается удержать его Сара, — скажи хотя бы, как тебя зовут на самом деле.

Уже на пороге он оборачивается и смотрит на нее:

— Но Сара… разве я не сказал тебе в самом начале нашего знакомства? Меня зовут Рафаэль.

И это были последние слова, сказанные ими друг другу.

Смерть священника

19 февраля 2006 года

Время истекало. Окунувшись в предсмертное марево, епископ Марцинкус понимал, что настоящие проблемы начинаются только сейчас, когда пришло время отчитываться перед Богом — таким пугающим и так часто забываемым. «Божьему банкиру» предстояло предстать перед Всевышним с приходно-расходными книгами, отчитаться по активам и пассивам, объяснить, ради чего совершался обман, убедить в необходимости сегментирования инвестиций и отмывания преступных денег. В мучительном бреду Бог явился Марцинкусу в образе председателя совета директоров, не понимающего, что все, совершенное его слугой в течение восьмидесяти четырех лет его жизни, делалось на благо фирмы.

Многие считали, что бывший архиепископ Чикаго вел уединенный образ жизни в далеком приходе в Иллинойсе, но Пол Марцинкус никогда не собирался отказываться от власти, и, фактически оставаясь в тени, по-прежнему служил католической церкви в епархии города Феникс, в штате Аризона.

Но провинциальный Сан-сити был слишком далек от центра мира, от Рима и от Бога. После предъявленных итальянскими следователями обвинений в хищении из «Банко Амброзьяно» епископ пребывал в постоянном беспокойстве, и это плохо сказалось на состоянии его сердца. Он боялся, что старые друзья отомстят ему за предательство, за то, что сдал их полиции и магистратуре. Месть могла оказаться страшной.

Вглядываясь в белизну потолка, Марцинкус воображал себя одним из четырех всадников Апокалипсиса. Кальви, Синдона, Джелли и он были избраны Богом для того, чтобы править миром.

Он вспомнил об ужасной участи Роберто Кальви. После банкротства «Банко Амброзьяно Холдинг» ему стоило невероятных усилий держаться на плаву посредством подкупа и взяток.

— Как же ее звали?.. — вслух произнес Марцинкус.

Ее звали Грациэлла Коррокер, именно она заявила на Кальви, после чего шагнула в окно своего кабинета и распласталась на мостовой.

Когда в Милане его посадили в тюрьму Лоди, он рассказал больше: «„Банко Амброзьяно“ мне не принадлежит. Я лишь помогаю другому человеку. Больше я вам ничего сказать не могу». Друзья не смогли простить ему неосторожных слов, и если Кальви удалось получить досрочное освобождение, то лишь ценой предательства родных и близких.

Придя в отчаяние под грузом обвинений, Кальви бежал из Италии и скрывался в различных местах до тех пор, пока его не нашли. К несчастью, мафия вышла на беглеца раньше, чем полиция. Вероятно, это были люди Джелли, а может быть, Мишеля Синдоны. 18 июня 1982 года в карманы ему положили пару кирпичей и пятнадцать тысяч долларов за оказанные услуги. Затем повязали на шею веревку и повесили под мостом Блэкфайерс в Лондоне.

В полиции решили, что бедняга Роберто покончил с собой.

«Идиоты!.. Совершенно ничего не понимают!..» — подумал Марцинкус.

— Бедный Роберто…

Зато Мишелю Синдоне досталось по заслугам. Старик сохранил свой бизнес, но оказался не в силах поддерживать работу банка. «Франклин Банк» потерпел крах, а его проект «Банко Привадо» оказался поглощен кланом Дженовезе. Говорили, что Синдона изучал право, но его первые бизнес-проекты были связаны с торговлей фруктами. И потому его прозвали «Лимонщиком».

В то время он обратился за помощью к сицилийцам, и благодаря им достиг процветания. Тогда он принялся твердить, что им якобы контролируется биржа Милана, что на самом деле было несусветной глупостью. В США он связался с кланами Инцерильо и Гамбино, еще более подлыми, чем Дженовезе. Благодаря своим друзьям он продолжал богатеть и вести совместный бизнес со Святым Престолом, иными словами — с Марцинкусом и Кальви. — «Только дурак позволит себе называться „Властелином мира“», — как-то заметил Марцинкус.

Когда в середине семидесятых Синдона вместе с Ватиканом пережил финансовый крах, он обратился за помощью к Кальви, но тот уже мало чем мог помочь. Синдона скрывался от обвинений, выдвинутых против него в Италии и США: перечень был поистине бесконечен. Он обратился к Кальви с просьбой помочь спасти его империю посредством денег «Амброзьяно», но и католический банк, и его холдинг как раз попали в поле зрения следственных органов. Марцинкус и Кальви заявили, что они не знакомы с сицилийцем, и предоставили его самому себе.