Принцесса-Невеста - Уильям Голдман

– Любые полезные данные. Сколько у нас времени на чудо? Если все удастся…

– Когда все удастся, – поправил Макс, перелистывая страницы. Голос его крепчал.

– Когда все удастся, – продолжала Валери, – сколько времени чудо должно работать на полную мощность? Что вы делать-то будете?

– Так сразу и не скажешь, – ответил Иньиго. – Первым делом мы штурмуем замок, а тут не угадаешь заранее, как сложится.

– Пожалуй, часовая пилюля – самое оно, – сказала Валери. – Либо достанет с лихвой, либо вы оба погибнете. Скажем, час?

– Мы будем биться втроем, – возразил Иньиго. – А когда возьмем штурмом замок, нам надо сорвать свадьбу, украсть принцессу, сбежать и где-то посреди всего выкроить минутку, чтоб я сразился с графом Рюгеном.

Валери явно пала духом. Устало присела.

– Макс. – Она постучала мужу по плечу. – Дохлый номер.

Он поднял голову:

– А?

– Им нужен боевой труп.

Макс захлопнул «Проклятия».

– Дохлый номер, – сказал он.

– Но я же купил чудо, – заупрямился Иньиго. – Я вам заплатил шестьдесят пять.

– Ты сам посмотри. – И Валери ударила Уэстли в грудь. – Ничего нету. Слыхал когда-нибудь такую пустоту? Из человека жизнь выкачали. К нему силы будут возвращаться не один месяц.

– У нас нет ни одного месяца – второй час ночи, а в шесть вечера свадьба. Что у него можно привести в рабочее состояние за семнадцать часов?

– Ну, – поразмыслив, сказал Макс, – язык – точно, мозг – абсолютно, а если малость повезет, он у вас будет тихохонько ходить – только мягко подтолкните, куда надо.

Иньиго в отчаянии оглянулся на Феззика.

– Ну что вам сказать? – промолвил Макс. – Тут фантасмагория нужна.

– А за шестьдесят пять фантасмагории все одно не купишь, – утешила Валери.

* * *

Тут немножко вырежем – буквально страниц двадцать. По сути, тут чередуются сцены – что творится в замке, как обстоят дела у кудесника, туда-сюда, и всякий раз Моргенштерн указывает время, типа «до шести вечера оставалось одиннадцать часов», в таком духе. Прием этот ему нужен в основном, как обычно, для всякой антимонархической сатиры – мол, как идиотичны древние традиции, целование священного кольца прадедушки Такого-То и т. д.

Я вырезал немножко экшна, чего больше нигде не делал, и вот почему. Здесь Иньиго и Феззик совершают некие подвиги – раздобывают ингредиенты для животворной пилюли: скажем, Иньиго ищет лягушачий порошок, а Феззик – глину всесожжения, и для этого, к примеру, Феззику надо сначала найти мантию всесожжения, чтоб не сгореть дотла, пока будет глину собирать, и т. д. Так вот я считаю, что это как Волшебник страны Оз посылает Дороти с друзьями в замок злой ведьмы за рубиновыми туфельками; от этого эпизода такое же «ощущение», если вы меня понимаете, и я не хотел рисковать – не хотел, чтобы на подходах к кульминации читатель сказал: «Ой, да это же как в „Стране Оз“». Тут ведь какой кунштюк: флоринская версия Моргенштерна вышла до того, как Баум написал «Волшебника страны Оз», и хотя, по сути, придумал это Моргенштерн, аудитории кажется, будто все наоборот[47]. Хорошо бы кто-нибудь – некий, допустим, неприкаянный кандидат наук – обелил репутацию Моргенштерна; уверяю вас, если непризнанность терзает, этот мужик истерзан сполна.

Была и другая причина вырезать этот кусок: вы же и так прекрасно понимаете, что животворная пилюля подействует. Что ж вы, столько времени потратили на эту чокнутую парочку, Макса и Валери, – и все впустую? Моргенштерн впустую времени не тратил.

И последнее: мой редактор Хирам считает, что фрагмент про Магического Макса – чересчур еврейский и современный. Ну и скандал я ему закатил; это вообще моя больная мозоль. Просто для примера: в фильме «Буч Кэссиди и Малыш Сандэнс» есть эпизод, где Буч говорит: «У меня есть глаза, а весь мир в бифокальных очках щеголяет», и один из моих гениальных продюсеров сказал: «Этой реплики в фильме не будет – или она, или мое имя в титрах», а я спросил почему, и он ответил: «Тогда так не говорили, это анахронизм». И помню, я ему растолковывал: «Бен Франклин носил бифокальные очки; когда эти ребята грабили поезда, чемпионом Американской лиги был Тай Кобб[48]; при них моя мама была жива, а она еще как носила бифокальные очки». Мы пожали друг другу руки и остались врагами, но реплику из фильма не выкинули.

И короче, я о чем: если Макс и Валери похожи на евреев – что с того? А вы думали, человек по имени Симон Моргенштерн – он кто? Ирландский католик? Смешно, кстати: родителей Моргенштерна звали Макс и Валери, и отец его был лекарем. Жизнь копирует искусство, искусство – жизнь, а я вечно их путаю и еще вот никак не запомню, кларет – это бордо или бургундское? Оба вкусные, а в остальном – какая разница? С Моргенштерном то же самое, и мы возвращаемся к нему позже – если точнее, спустя тринадцать часов, в четыре пополудни, за два часа до свадьбы.

* * *

– Что – и все? – потрясенно осведомился Иньиго.

– И все, – гордо кивнул Макс. Он давненько по стольку не бодрствовал и отлично себя чувствовал.

Валери от гордости чуть не лопалась.

– Красота, – сказала она. И повернулась к Иньиго. – Ты как будто расстроен – а по-твоему, на что должна быть похожа животворная пилюля?

– Уж не на комок глины с мячик для гольфа, – ответил Иньиго.

* * *

(Снова я, и больше я в эту главу не лезу: нет, и это не анахронизм; мячи для гольфа были в Шотландии уже семьсот лет назад, и вдобавок Иньиго, как вы помните, учился у шотландца Макферсона. Вообще-то, Моргенштерн всегда исторически достоверен; почитайте любую приличную книжку по истории Флорина.)

* * *

– Я напоследок обычно покрываю их шоколадной глазурью, – сказала Валери. – Смотрятся гораздо лучше.

– Уже, наверное, четыре пополудни, – сказал Макс. – Беги варить шоколад, а то не застынет.

Валери забрала комок и по лестнице направилась в кухню.

– Это твое лучшее чудо. Улыбнись.