Двойная западня - Андрей Кокотюха

Кондрат даже подозревал: с ним самим Докер не слишком сблизился. Просто они держатся вместе, но как только появится возможность разойтись, Костя первым предложит сделать это.

И тогда Александр снова останется один.

Потому уходить он не спешил. Предложил Докеру пока свернуть боевую активность и осторожно порыскать — вдруг-таки повезет достать кого-то из заклятых врагов. Даже нагрузил его работой: слушать, что говорят и пишут о стрельбе в Новошахтерске, ведь такое вряд ли скоро забудут. Тогда-то Костя и выдал новость: известный политик Большой хочет собрать своих одноклассников.

Такой заголовок Докер прочитал в Интернете, с которым, в отличие от Кондрата, крепко дружил. Казалось бы, столь незначительное и совсем не политическое заявление рядового депутата вынесли отдельной ссылкой, причем сразу на нескольких популярных сайтах. Пощелкав по ссылкам, Костя выяснил: об этом своем желании политик заявил вчера, тридцать первого августа, в выпуске новостей одного из популярных каналов. Сюжет посвящался первому сентября и, соответственно, празднику Первого звонка. Большой был среди тех, кто вспоминал свой первый школьный день.

Один сайт давал ссылку на видео.

Его Кондрат и Докер смотрели уже вместе, после того как опытный Костя растолковал своему старшему товарищу: сказанные обычным политиком обычные фразы очень редко, практически никогда не разбрасываются в Интернете. И уж точно там просто так не размещают скучное и неинтересное видео с участием этого политика. Нет в его словах скандальных заявлений. Он никого не обзывает и ни с кем в парламенте не дерется. Всего-то вспоминает себя первоклассником.

Не только себя, но и своего друга Сашку Кондратенко, с которым познакомился как раз первого сентября, на празднике Первого звонка. И теперь он очень хотел бы при случае разыскать Сашку, школьного приятеля, и поговорить с ним по душам. А может, и рюмочку выпить, ведь столько лет прошло.

— Брешет он, — проговорил Кондрат, прослушав призывы Большого еще несколько раз.

— О чем?

— Обо всем! Мы с ним были в разных первых классах. А когда я с мамкой впервые в школу пришел, этого хмыря вообще не помнил. Ты не понял ничего, Костик?

— Не-а, — покачал головой Докер. — Только одно: этим барахлом зачем-то со вчерашнего дня сеть закидали.

— Так я тебе объясню, старичок. Вот это, — Кондрат ткнул пальцем в замершее на мониторе изображение Большого, — для меня говорилось. Я обязательно должен был это услышать. Знаешь, что Жираф на самом деле сказал? Что хочет встретиться с Сашкой Кондратенко. Он мне хочет таким вот макаром «стрелку» забить! Вот же хитрая сволочь!

— Для чего?

— А для чего «стрелки» назначают? Разговоры поразговаривать, вопросы порешать, темы перетереть. У нас же куча всего нерешенного. С Гуслей разговор у меня уже был, с Валетом — тоже, причем с этим отморозком, как ты помнишь, очень серьезный. Теперь вот эти два дипломата подтянулись. Нет, Костик, не зря они так делают.

— Что ты решаешь?

— Приглашают — надо идти, Костя.

— Новая засада?

— Теперь не думаю. Это не Валет придумал. Жираф, он большой, ему всегда видней. Наверное, и в самом деле хочет договариваться, это его любимое занятие. По-любому надо с ним законтачить. Сможем, Костик?

Докер задумчиво поскреб подбородок.

— Как? Через этих… Валета с Гуслей?

— Напрямую. Иначе Большой таким бы способом не обозначался. Это, — Кондрат снова ткнул пальцем в монитор, — кто-то же снимал. Журналист, там вон в титрах фамилия написана. Вычислить телефон канала, спросить того журналиста…

— Это девка, по ходу.

— Значит, журналистку. И вежливо так попросить контактный телефон господина Большого. Назваться одноклассником, думаю, прокатит. Особо интересоваться не станут. Уверен, дядя Жираф и сам распорядился свой телефон давать, если попросят. Согласен, Костик?

— Не знаю. — Докер пожал плечами. — Ты, конечно, с ним лучше знаком, тебе видней. Только не спалимся мы так? Высунемся — а они только того и ждут, постреляют на месте…

— Ну, виднее, допустим, Жирафу, я говорил уже. Только если я ему по телефону звякну и голос услышу, никто меня не застрелит.

— А телефон пропасти́? Со спутника?

— Я тебя умоляю, Докер! — Такая осторожность начинала раздражать. — Тут целая воинская операция нужна. Захотел бы, давно бы меня в розыск объявил. Короче, действуй и телефон его мне выкопай. Поговорить с господином Большим очень хочу.

Они встретились в Донецке.

Перед тем как назвать место окончательной встречи, Хижняк трижды сменил сим-карты разных мобильных операторов в двух телефонах, своем и Марины, заставив Шубина помотаться по городу. Надеясь, что Матвей явится один, никакой игры не ведет и в очередную ловушку его не заманит, Виктор все-таки решил перестраховаться: даже единственный из новошахтерских знакомых, кому Хижняк решил довериться, мог если не сам сыграть против него, то, даже не подозревая, подставиться и вывести на Виктора тех, кто очень хотел его найти.

А его искали — сомнений уже не оставалось.

За ту неделю, что Хижняк лежал в больнице с закрытым режимом посещений под присмотром врача, Марина проделала столько работы, что не брать ее с собой на Донбасс он просто счел невежливым. Да и потом, другого помощника у него теперь не было. Сперва Марина, оставив Виктора на попечение медицины и, как обычно, не объяснив, что случилось на этот раз, только развела руками — запил, мол, мужик, хорошо хоть сам опомнился. После вместе с предпочитавшей помалкивать Аней Пастух отправилась в уютную частную гостиницу, где на правах старшей приказала девушке отсыпаться. Не тут-то было: Хижняк отдал Пастушке телефон, одолженный у длинноволосого музыканта Паши, и этот телефон вдруг зазвонил. Прежде чем Марина успела вмешаться, Аня ответила.

Оказалось, это Паша позвонил на свой собственный номер из телефона-автомата, чтобы сказать, что он тоже в бегах, добрался за это время на попутках аж до Запорожья, даже свои десять долларов разменял и вот телефонную карточку купил. Дунул из Новошахтерска после того, как пришел тем вечером, когда они расстались, домой и мать встретила его словами: «Что вы опять натворили? Милиция тебя спрашивала, подружку твою тоже ищут!» И Паша, прихватив гитару, ответил матери: «Не знаю, кто что натворил, только у нас сейшен в Гуляй-Поле!», после чего развернулся и был таков. Как раз подобным внезапным срывом сына из дому мать вряд ли можно было удивить — он действительно периодически фестивалил с гитарой по городам и весям, особенно начиная с поздней весны до раннего лета.

Теперь, оказавшись на запорожском вокзале, беглец не знал, что делать дальше. Решил предупредить подружку, и Марине предстояло принять быстрое решение: парню дико повезло или его специально ведут, пытаясь выйти через него на Анну, а потом — на Хижняка. Но, избавившись от приступа шпиономании, она взяла ситуацию под контроль, велев девушке передать своему музыканту: раз такой умный и тертый бродяга, пускай добирается до Симферополя. Когда окажется на вокзале, должен позвонить.