Медичи. Крестные отцы Ренессанса - Пол Стретерн

На должность военного инженера Макиавелли пригласил Леонардо да Винчи, и тот сразу же выдвинул оригинальное предложение, как взять верх над Пизой. Если отвернуть русло Арно, так чтобы река обтекала город, можно одним ударом убить двух больших зайцев: Флоренция получит прямой выход в море, а Пиза останется буквально без воды. Макиавелли, которого всегда привлекали решительные действия, был в полном восторге. Увы, замысел Леонардо пострадал от того же самого рокового дефекта, который не дал осуществиться столь многим из его идей, — он опередил свое время, уровень тогдашней технологии просто не позволял решить такую задачу. В результате все обернулось фарсом: сотня солдат в заляпанных мундирах, по колено в грязи, принялась копать широкую траншею. Содерини быстро положил конец этому дорогостоящему предприятию, а Леонардо было предложено поискать иное место для приложения своих талантов. К счастью, у этой истории был хороший конец: под напором нового ополчения Пиза пала. Это был величайший триумф ее создателя, и Макиавелли получил из Флоренции известие, что в честь его важнейшей победы в городе будет устроен фейерверк. «Вы в одиночку восстановили честь Флорентийской республики», — писал один из друзей и почитателей Никколо Макиавелли.

Но в конце концов, поток истории, которую, каждый на свой лад, стремились подчинить себе и Макиавелли, и Чезаре Борджиа, смыл обоих. В 1503 году, получив известие о болезни папы Александра VI, Борджиа поспешил в Рим. После смерти отца он захватил Ватикан и попытался взять власть в свои руки, но не сумел предотвратить проведение выборов нового папы. Правда, Пий III назначил Борджиа «гонфалоньером папских вооруженных сил», что фактически гарантировало ему контроль над завоеванными ранее территориями. Помимо того, хоть и его самого свалила серьезная болезнь, Чезаре Борджиа оставался герцогом Романским, причем не просто по имени. Но не прошло и нескольких месяцев, как Пия III сменил на папском престоле Юлий II — заклятый враг семейства Борджиа. Положение Чезаре казалось безнадежным, но тут, совершенно неожиданно, Юлий, напротив, упрочил его позиции, направив на подавление антипапских сил, поднявших бунт в Романье. А затем, с мастерством, достойным самого Борджиа, арестовал его; ценой свободы была передача всех романских городов в прямое подчинение папе. Потеряв опору, лишившись сильных союзников, Борджиа был вынужден бежать из Италии и три года спустя умер в Испании.

В «Государе» Макиавелли объясняет этот резкий поворот судьбы болезнью Борджиа, которая и лишила его беспощадной решимости. «Ему ни в коем случае не следовало допускать, чтобы Ватикан достался одному из тех кардиналов, которых он унижал, либо тому, у кого имелись основания его бояться, ибо люди наносят удар то ли из страха, то ли из ненависти». Начав в духе Макиавелли, Юлий II и продолжал точно таким же образом. Прежде всего он вступил в союз с французами, чтобы изгнать венецианцев с папских территорий, которые они заняли после бегства Борджиа. В согласии со своими взглядами на то, как следует вести себя церковнику, Юлий II возглавил военный поход лично, настояв при этом, чтобы его сопровождали все двадцать четыре кардинала. Картина получилась довольно жалкая и комичная: преклонных лет, тучные кардиналы, вскоре оказались в обозе папской армии. И лишь юный кардинал Джованни де Медичи оказался на высоте: близорукий и тоже не худощавый, он тем не менее знал, как и чем воодушевить воинство, — папа Юлий был весьма доволен.

Решив с помощью французов венецианскую проблему, папа далее обнаружил свои истинные замыслы, состоявшие в том, чтобы избавить Италию от «захватчиков-варваров» (то есть как раз от французов). Юлий VII созвал очередное заседание Священной Лиги с участием Неаполя, Священной Римской империи и поставленной на свое место Венеции. Флоренция, по-прежнему сохраняющая союзнические отношения с Францией, благоразумно воздержалась. Узнав о таком коварстве, Людовик XII настолько рассвирепел, что потребовал созвать конклав французских кардиналов с целью смещения папы. Провести его король Франции решил в Пизе, что немало напугало Флоренцию.

Папа Юлий II истолковал флорентийский нейтралитет как предательство интересов Италии и Священной Лиги и поклялся, что город дорого заплатит за такое поведение. Но сначала ему надо было завершить дела с французами, которые все еще удерживали Болонью и большую часть Ломбардии. Папа направил туда армию, состоящую как из итальянских, так и мощных испанских соединений, поставив во главе ее кардинала Медичи. Папское воинство состояло не менее чем из трех тысяч конников и двадцати тысяч пехотинцев. Своему верному молодому кардиналу Юлий II пообещал, что в случае достижения успеха он вернется во Флоренцию в качестве правителя города.

В пасхальную субботу 1512 года мощная французская армия, состоявшая из двадцати четырех тысяч пехотинцев и четырех тысяч лучников, под командой юного лихого генерала Гастона де Фуа заняла позиции на плоской местности невдалеке от Равенны, у берега Ронко. Напротив нее, повинуясь звучным командам знаменосцев, выстроились итальянцы и испанцы. Перед строем, на белом жеребце, одетый в свою красную кардинальскую мантию, появился кардинал де Медичи и обратился к солдатам с речью. Звенящим от напряжения голосом он призвал их мужественно сражаться за папу и молить Бога о славной победе над чужеземцами (интересно, как восприняли эти слова испанские слушатели?). Сопровождаемые горделивым взглядом своего командующего, солдаты храбро пошли в наступление, хотя, по словам историка тех лет Гвиччардини, «близорукость мешала кардиналу Медичи наблюдать наиболее острые схватки».

Обе армии обладали мощной артиллерией, и в первые же минуты сражения пехоту с обеих сторон начал косить град ядер. Итог оказался одним из самых кровавых в истории европейских войн: погибло десять с половиной тысяч французов и еще больше испанцев и итальянцев. Это позволило первым объявить себя победителями, и когда новости достигли Флоренции, облегченно вздохнувшие граждане устроили на улицах города грандиозный фейерверк.

По окончании сражения кардинал Медичи спешился и начал обходить павших, стараясь ободрить раненых и умирающих. Больше им помочь было нечем: фельдшеров не было, и лишь закатные лучи весеннего дня скользили по телам стонущих, вскрикивающих и мертвых — им повезло больше. Даже Гастону де Фуа, агонизирующему в своей белой тунике, заляпанной серым мозговым веществом, подле лошади, некому было оказать медицинскую помощь. Можно представить себе переживания кардинала Медичи — кажется, впервые в жизни ему пришлось выполнять роль, к которой обязывал его духовный сан; хотя проще, пожалуй, вообразить другое — чувства, которые он испытывал, когда появившиеся французы взяли его в плен.

Несмотря на «победу», последние решили вернуться назад и двинулись в сторону Альп; цели своей кардинал Медичи, таким образом, достиг, только по иронии судьбы ему пришлось последовать за «победителями» — за такого пленника можно получить щедрый выкуп. Но когда речь идет о Джованни де Медичи, всегда можно ждать чего-то необычного. Как ни поразительно, ему удалось бежать: натянув чей-то чужой, не по размеру, мундир, он ухитрился ускользнуть от своих стражей, а затем и преследователей, говорят, укрывшись в голубятне.

По возвращении в штаб-квартиру папской армии кардинал Медичи получил сообщение от Юлия II: он может направляться в Тоскану и объявить себя правителем города Флоренция. Желая избежать кровопролития, кардинал Медичи загодя снесся с Содерини, призывая того капитулировать. Содерини отказался — предварительно, правда, созвав парламент и посоветовавшись с гражданами города. Теперь в его распоряжении имелось созданное усилиями Макиавелли девятитысячное ополчение; потрепанная же армия кардинала Медичи по численности была примерно вдвое слабее.