Город в кулаке - Евгений Сухов

Руки у Началова заметно дрожали. Было видно, что все то, что он только что выпалил на одном дыхании, далось ему нелегко. Это было похоже на отчаянный прыжок с обрыва. Полковник в первую очередь предавал самого себя и то, во что он свято верил прожитые годы. Но тем не менее Кулагин, пристально глядя в глаза собеседнику, спросил:

— Это что, шутка? Или ты меня на вшивость проверяешь, начальник?

— Да какие, к черту, шутки! — взорвался Началов, но тут же, покосившись на закрытую дверь, вновь перешел на сдавленный шепот: — Тебе надо бежать, Леня! Бежать сейчас! Иначе потом будет поздно. И я уже не смогу помочь… После суда все по-другому. И больница, и конвой… Надо сейчас!

— Я не собирался бежать, — спокойно возразил Кулагин. — Я ведь сам отдал себя в руки правосудия. По собственной инициативе. Забыл?

— Ничего я не забыл, — полковник стиснул в кулаке стеклянный цилиндрик. — Но никому не нужна эта твоя игра в благородство. Дешевый понт, Леня! Ни одному из твоих погибших друзей это уже не поможет. А Лиза… И твой сын… Ты нужен им. Понимаешь, нужен?

В глазах Кулагина мелькнуло сомнение. Началов решил дожать его:

— Ты можешь вернуться в Россию еще раз. Когда твой сын встанет на ноги. А сейчас ты должен быть рядом с ним. Он куда важнее всех тех, кто погиб в том далеком девяносто четвертом. Сделай это ради него, Кулагин! Даже не ради Лизы, а ради него! Пей!..

Кулагин опустил взгляд и сфокусировал его на стеклянном цилиндрике в ладони Началова.

— Пей, Леня!

Казалось, пауза длилась вечно. Полковник уже прикидывал, какие новые аргументы ему понадобится привести, но Кулагин все-таки дрогнул. Его рука потянулись к цилиндрику. Он взял его, раскрыл и вытряхнул уже себе на ладонь три маленькие круглые, как горошины, таблетки. Затем бросил их в рот и быстро разжевал. Никакого характерного привкуса у таблеток не было.

— Все остальное запомнил? — Началов убрал цилиндрик в карман.

— Запомнил.

— Тогда до встречи. — Полковник поднялся на ноги и громко крикнул: — Сержант!

В комнату вернулся конвоир, и Началов небрежно бросил:

— Уведите его.

После чего вновь вернулся к окну и встал на его фоне спиной к выходу. Кулагин поднялся со стула и покорно заложил руки за спину. Никаких изменений в своем организме после принятия препарата он не чувствовал. Пока не чувствовал…

Конвоир вывел его в коридор, и они тем же путем двинулись обратно в камеру. Теперь перед мысленным взором Кулагина стоял только один-единственный образ. Образ его сына. Он делал это ради него. Ради Артема. До тех пор, пока он ему будет нужен, как сказал Началов. А за ошибки молодости и за кровь своих товарищей он ответит чуть позже. Такие вещи не имеют срока давности.

На этот раз они назначили ему стрелку сами. И в той же самой сауне, куда он сам привозил их в прошлый раз. Шумский приехал на Равскую со своим замом, но оставил его в машине. Валера, как всегда, был молчалив, сдержан и исполнителен.

Воры сидели за дубовым накрытым столом, когда Нестор вошел. К еде никто не притрагивался. Верные своим традициям, которые порой в немалой степени раздражали Шумского, они ждали его и сначала собирались разрешить наболевшие проблемы.

У порога Нестор невольно остановился. Кроме Шейха и Республиканца, к чьим лицам он за последнее время успел привыкнуть, за столом сидел еще один человек, и его Шумский прежде никогда не видел. Восточного типа лицо, черные как смоль волосы, слегка вьющиеся за ушами, крючковатый нос. Взгляд тяжелый и угрюмый. Татуировок на руках не было. Все это Нестор отметил для себя моментально, и по спине предательски пробежал холодок. Кто он такой? И что ему тут нужно? К любым нештатным ситуациям Шумский привык относиться с опаской.

— Садись, Нестор, — Шейх гостеприимно указал на скамью рядом с собой. — Уже слышал последние новости? Или мы все узнаем гораздо раньше тебя?

Шумский сел. Мужчина восточного типа оказался прямо напротив него. Нестор опустил взгляд и машинально посмотрел, стоит ли перед ним столовый прибор. Прибор был на месте. Это немного успокаивало. Но руки у Шумского все равно подрагивали, и он торопливо спрятал их под скатерть.

— Какие новости?

— Кулагин в тюрьме.

— В тюрьме?

— Да. — Шейх сидел к нему в профиль и не поворачивал головы, поигрывая столовым ножичком. — Сам сдался с повинной. Все рассказал про свои подвиги и теперь ждет суда. Кстати, про подвиги… На Кулагине теперь еще два трупа. Он замочил твоих дружков, Нестор.

— Каких дружков?

— Копнина и Горшакова.

Шумский побледнел. Дрожь в руках усилилась, но никто из воров не мог видеть этого под скатертью.

— Вот такая печальная история, — заключил Шейх. — И ты опять не справился со своей задачей. Твой долг так и остался открытым, Нестор.

— Но в тюрьме его тоже можно достать! — запальчиво возразил Шумский. — Это даже легче.

— Легче? — иронично вопросил Республиканец. В отличие от Шейха, он взглянул Шумскому в глаза. — У тебя есть возможности достать Кулагина в камере?

— Нет, у меня нет, но…

— Но они есть у нас? — закончил за него Республиканец. — Я правильно тебя понял, Нестор? Думаю, что правильно. И ты действительно прав в собственных предположениях. Кончить Кулагина на зоне — нам как два пальца об асфальт. Но ты-то опять не при делах! Ты считаешь, что мы вечно будем таскать для тебя каштаны из огня? За кого ты нас принимаешь, баклан?

— Я… я… — в горле у Шумского пересохло, и он не мог вымолвить ни слова. При этом он все чаще и чаще косился в сторону мужчины с восточным лицом.

— Ты облажался, Нестор, — опять заговорил Шейх. — А долг надо платить. Помнишь последнее условие?

Шумский вздрогнул так, будто его ударили электрическим током. Первой попыткой было вскочить на ноги и бежать, но Республиканец буквально пригвоздил его взглядом к скамейке. Ноги не слушались. В наступившей тишине резко прозвучал звонок мобильного телефона. Мужчина с восточным лицом достал из кармана компактную трубку и приложил ее к уху.

— Да… — сдержанно произнес он. — Что-что?.. Вот как?.. Это становится интересным, — его губы разъехались в улыбке. — Тогда действуйте по плану «Б». Да, и самое главное… Не дайте ему уйти! Сегодня все должно быть закончено.

Он сложил телефон, убрал его обратно в карман и некоторое время молча смотрел прямо перед собой. Шумский и все остальные нетерпеливо ждали пояснений. Шумский даже больше, чем кто бы то ни было. Он почти физически чувствовал, что этот телефонный разговор имеет к нему самое непосредственное отношение, и, возможно, в эту самую секунду где-то там, на небесах, решается его собственная судьба.

Наконец мужчина с восточным лицом заговорил, обращаясь к Шейху: