Пригвожденное сердце - Саймон Кларк

Ты считаешь, что твой мозг — единое целое. Хотя это не так, вовсе не так. Там есть разные части... а теперь я чувствую, как одна часть отделяется, уходит прочь. Это как пара людей, танцевавших так тесно и так долго, что они стали ощущать себя одним... однако... — Речь Тони становилась прерывистой. — Теперь они порознь... Именно так было в давние времена, когда все мы жили в чащобе и носили звериные шкуры. Понимаешь, вот ведь что делает нас людьми — части нашего разума так тесно связаны, следуют друг за другом... как в вальсе. Двое танцоров — молодой и очень старый — движутся гармонично... будто одна личность. Ты понимаешь? — сверкнул он глазами на Марка.

Тот потряс головой; старый приятель, похоже, был не в себе.

— Все дико сложно... и странно. Словно держишь в руке батарейку от радиоприемника, а она растет у тебя на глазах, становится величиной с кирпич, потом заполняет комнату... становится все больше и больше... Только это происходит у тебя в голове... растет и растет, пока не лопнут мозги. Ха, беременные мозги. Вот что это такое. Твой мозг растет и растет, а череп-то слишком мал, слишком тесен...

Внезапно взгляд Тони прояснился, он ухватился за плечо Марка.

— Марк, надо предупредить остальных. Это надвигается, скажи им, что происходит нечто... Мы узрим, услышим... вероятно, ощутим что-то физически.

— Слушай, Тони... ты полегче; тебе бы надо...

— Марк, Марк, все, что мы увидали за последние дни, ничто в сравнении с тем, что случится в ближайшие минуты. Все, что связано с сафдарами, Уэйнрайтом, Фоксами... забудь об этом, это ничто. — Тони озирался вокруг, будто ожидая, что с ним заговорят стены. — Все это довольно банально, — опять забормотал Тони, больно хватаясь за руку Марка, — я имею в виду события последних дней. То, что делали сафдары, убивая Уэйнрайта, воскрешая утопленников и отплясывая на берегу, — все это подобно сухой листве на ветру. А вот сейчас надвигается настоящая буря — что срывает крыши и опрокидывает автомобили. Марк, это приближается. Древнее-древнее божество идет сюда... и, Марк... мы не готовы к тому, чтобы с ним торговаться, — у нас нет жертвы.

Тони Гейтман бессильно привалился к каменной стене.

Марк отвернулся, не в силах глядеть на друга в таком состоянии. При этом он коснулся рукой стены, замер и уставился на ее поверхность; в его ушах появился какой-то гул. Протянув руку, он крепко прижал ладонь к кирпичному выступу. И ощутил тепло. Словно в двухсотлетней каменной кладке были проложены трубы с горячей водой.

Марк отвел руку в сторону; на стене остался отпечаток ладони. Не грязь или пятно пота — рука по-настоящему деформировала стену. Так, словно бы он вдавил рукой пластилин.

Марк инстинктивно сжал крепче ружье и оглянулся в сторону матери с ребенком — рефлекс из первобытного прошлого, мужчины должны защищать женщин и детей. Рут смотрела на него, преисполненная доверия; Дэвид потирал маленькой ручкой ссадину на лбу.

«Но от кого ты их защищаешь? — спросил Марк сам себя. — От кого? От сафдаров? Они пока по ту сторону ворот — но надолго ли?»

От священника Гораса Рида? Старец пьян и безоружен, вряд ли от него может исходить угроза. Преподобный сидел на ступеньках фургона; вокруг толпились несколько местных жителей, внимательно вслушиваясь в речи, которые извергали сухие губы старика. В конце концов, тот ведь служил в приходе тринадцать лет и обладал каким-никаким авторитетом. Может, он и сейчас вещает о необходимости совершить жертвоприношение — убить Дэвида.

Прихожане разделились на два лагеря; если Ходджсоны перейдут под черные крылья преподобного, положение моментально осложнится.

Как защитить мать с ребенком от призрачного бога на этом островке суши меж океаном и доисторическим болотом? Что ему делать?.. Невольно в воображении стал возникать образ древнего божества или как его там, который входит в этот мир, будто убийца-психопат, проникающий в детскую спальню.

А может ли он — пронзила Марка внезапная мысль — защитить ребенка от Криса Стейнфорта? Вот Крис с решительным — пугающе-решительным! — лицом входит в здание форта... Что он задумал? Не подхватил ли частицу безумия Тони? Как бы сумасшествие не постигло и Марка — ведь ему стало казаться, что Крисом овладевает дух старого божества... нет, не старого, а древнего — из тех незапамятных времен, когда человек еще не вполне утратил свойства животного.

Тони рассказывал Крису про древние обычаи — как родители приносят в жертву детей, самую драгоценную жертву.

Так следует ли ему защищать сына от отца?

Марк поглядел на небеса — они изменились. Цвет их стал розовым, словно там, под тонкой оболочкой, пульсировала кровь. Как ему хотелось поверить в Господа благословенного, который соберет их всех и унесет отсюда подальше!..

Сейчас с людей, здесь собравшихся, слетает шелуха цивилизованности, и то, что обнажается под ней, — отвратительно. Первобытный животный инстинкт, который таится внутри каждого, выходит наружу и берет верх.

— Мама... мне холодно. — Дэвид смотрел на мать и ежился от озноба.

Рут плотнее укутала сына полотенцем и стала что-то нашептывать; мальчик покорно кивал.

Потом она бросила взгляд на Марка.

— Мне надо переодеть Дэвида и приготовить теплое питье.

Марк поглядел в сторону преподобного и его паствы, собравшейся у фургона.

— Я принесу... Впрочем, нам лучше пойти в дом...

Бац!

Двери морского форта отворились, и на пороге возник Крис.

Марк видел, как тот уверенно проследовал в сторону Рут и Дэвида. В руках Крис держал громадный молот. Выражение его лица Марку совсем не нравилось. Крис выглядел так, словно принял важное решение. Словно решил идти до самого конца.

Марк спустил предохранитель и навел дуло на уровень колен Криса. Черт... Хотелось бы ему ошибиться в своих предчувствиях насчет Криса, ведь тот ему по-человечески нравился. Господи, попасть бы только по ногам...

Крис приблизился. Его ледяной взгляд не предвещал ничего хорошего, лицо смотрелось застывшей маской.

Марк Фауст встал между Крисом и Рут.

— Рут! Неси Дэвида. — В голосе Криса звучало ледяное спокойствие. Он держал молот наперевес, как палач свой меч.

— Крис... — начала было Рут.

Но Крис целенаправленно зашагал к воротам, где с помощью кувалды вышиб все, кроме двух, деревянных подпорок. Затем повернулся и сказал:

— Пошли. Бери Дэвида. Мы уходим.

— Пошли. Бери Дэвида. Мы уходим.

Крис сбил молотом оставшиеся две подпорки. И хотя под его ударами от толстых брусьев полетели щепки, себя он держал под контролем, даже более того — под сверхконтролем; затишье перед бурей.

Крис вытащил засовы из ворот. Затем повернул голову и обратился к остальным; не закричал, а заговорил ровно и спокойно: