Новая инквизиция - Александр Щеголев

Он допил коньяк, небрежно швырнул пустую фляжку назад. Откинулся на сиденье и стал неторопливо, слово за словом, анализировать гипнограмму Крокодила, озвученную Анной.

Один момент там заведомо не соответствовал истине. Фагот тенятником не был. Если Радецки ошибался в этом – мог ошибиться и во всем остальном. Если намеренно лгал, не догадываясь, что труп музыканта найдут рядом с его собственным, – то… впрочем, верить безоговорочно Иуде никто не собирался.

В любом случае, послание интересное. Конкретной информации отнюдь немного – в основном эмоции и сбивающие с толку намёки. Как сам Радецки собирался обойтись с Чёрными, зачем шёл на контакт – ни слова. Не только же ради их спасения… Какой конкретно выбор стоит перед Лесником – не ясно. Какова разумная альтернатива гипотетическому плану Юзефа? Есть ли сейчас поблизости другие апокалипсисы, союзники Крокодила? Как матёрый агент умудрился повернуться спиной к убийце-серийнику?

Последний вопрос интересовал Лесника чисто умозрительно. Пускай навсегда останется тайной этой парочки… Неважно.

А весь остальной список – если не обманывать себя – сводился сейчас к одному-единственному вопросу: остаётся Лесник в Конторе – или уходит. Вернее, пытается уйти…

Ответа не было.

…Телефон, вспомнил Лесник. Надо включить мобильник, может позвонить Анна, даже если ничего не стрясётся, даже если просто соскучится… А больше вроде и некому.

Телефон зазвонил.

Зазвонил через секунду после включения.

– Лесник? – пророкотал голос Юзефа. – Приезжай срочно на третью, дело, похоже, идёт к развязке…

Вот и все… Легко и просто тебе показали, кто в этой игре кошка, а кто мышка.

Лесник скрежетнул зубами. Распрямил плечи, отчеканил по-уставному:

– Господин обер-инквизитор! – в голосе звенел металл. Сейчас он скажет короткую формулу отставки – и будь что будет.

– Не надо, – сказал Юзеф очень устало и очень мягко. – Не надо ничего говорить… Просто приезжай. Объект снова атаковал, у нас четверо холодных…

Обер-инквизитор помолчал и добавил:

– Возвращайся, Анджей…

Нож блеснул тускло, как чешуя дохлой рыбы. Блеснул и упал словно сам собой – Кира не увидела движение Юзефа.

Мурат шагнул назад, беззвучно и широко открывая рот, кисть его руки вывернулась под странным углом.

Кире показалось, что остальные сейчас бросятся, все разом – но не бросились. Разговор шёл на повышенных тонах, шестеро молодых мужчин почти кричали, яростно жестикулировали, показывали на неё, Киру. Она не понимала ничего, знакомых слов не слышалось, да и сколько их она знала? Так, вывески на магазинах. Нан – хлебный, азык-тулик – продовольственный, балык – рыбный…

Юзеф отвечал редко и коротко – и тогда голос начальника экспедиции легко перекрывал визгливые крики. Он на голову возвышался над аборигенами и был в два раза шире в плечах любого из них. И – спокойнее, чем все они, вместе взятые.

Кира стояла и не знала, что делать. Уйти? Она сделала осторожный шаг назад, второй. «Стой где стоишь!!» – не оборачиваясь, рявкнул Юзеф по-русски. Она застыла.

Подошёл и вступил в диалог новый персонаж – седобородый аксакал с сучковатой палкой в руке, на груди одинокая медаль. Прикрикнул на молодых не слишком-то ласково, замахнулся палкой – те отступили на несколько шагов. Но и Юзефу говорил что-то очень резкое. Разговор со стариком был недолог. Юзеф подобрал нож и пошёл к ней.

Пошёл, повернувшись спиной к местным – Кира напряглась – но те остались стоять, где стояли…

– Я же говорил: из лагеря ни ногой! – Юзеф смотрел ей в глаза.

Кира утонула в провалах зрачков, и показалась себе маленькой девчонкой, и не знала, что сказать, и пролепетала:

– Но… Юзеф Доминикович… этот Мурат, он казался вроде культурным, в Ленинграде учился…

– Казался… Ты мне тоже казалась девушкой дисциплинированной. И что? – едва в гареме не оказалась. Между прочим, ничего ещё не кончилось. Выбор мне предоставили простой: или они честно-благородно сейчас платят за тебя калым, или умыкнут чуть позже – без всякого выкупа. А постоянную охрану к тебе не приставить.

Она посмотрела на него – и почему-то не испугалась малоприятной перспективы. Рядом с Юзефом трудно было пугаться.

– И что теперь? – спросила Кира.

– Что, что… Телеграмму пошли родителям, что замуж выходишь… – Юзеф критически осмотрел её и добавил неожиданно: – Раздевайся.

– Что под кофточкой? Футболка? Сойдёт… Кофточку долой. Но юбка…

Она не успела ничего сказать или сделать – нож вспорол подол, ткань разошлась с лёгким треском.

– Повернись… вот так. Будет мини, вполне модно… Кира поглядела на неровно обкорнанную юбку и ничего не поняла.

– Пошли, – скомандовал Юзеф.

– Куда?

– Иди вперёд и не смотри по сторонам. Делаем круг по посёлку и возвращаемся к машине.

Октябрьский ветерок холодил руки и ноги, Кира не обращала внимания. Шла по Гулыиаду, вцепившись в локоть Юзефа, по сторонам не смотрела – но чувствовала взгляды, направленные отовсюду – на неё. Она спросила:

– И во сколько меня оценили?

– Недорого, – хмыкнул Юзеф. – Цена женщины здесь обратно пропорциональна её образованности. Дороже всего ценятся окончившие семилетку… Считается, что такие лучше ведут хозяйство.

Недооценённая выпускница истфака надула губы.

– Ну вот и все. Теперь ты навек в их глазах опозорена – пройдясь в таком виде. Будут вслед плеваться, а мужчины и близко не подойдут…

– Прощай, девичья честь, – вздохнула Кира несколько притворно. – И вы, как её погубитель, теперь обязаны…

Она не договорила. Но разговор этот продолжила. Позже…

…Через три недели полевой сезон закончился. Юзефа она больше никогда не увидела. В археологии тот был, как показалось Кире, человеком случайным, хоть имел огромный запас исторических знаний – и весьма специфичных. Но работал явно по другому профилю, а прикомандировавшую его к институту Археологии неведомую контору интересовал только и исключительно пещерный храм, на который напоролись проходчики в Гульшадском руднике…

Она пыталась его найти – в адресном столе сведений о таком человеке не нашлось, а институтское начальство оказалось поражено внезапной и поголовной амнезией – никто не мог вспомнить и понять, как во главе экспедиции оказался Юзеф. И кто он вообще такой…

О том, что в июле следующего года у него родился сын, Юзеф узнал спустя двадцать с лишним лет, уже после смерти Киры Урманцевой.

…Мальчику она дала имя в честь деда, своего отца, – Андрюша. Но иногда, ласково, звала Анджеем…