Кинжал с мальтийским крестом - Марта Таро

Когда во двор въехала почтовая тройка, Александр уже ждал.

– Сейчас заедем на Лубянку, потом на Тверскую, а тогда уже тронемся в путь, – объяснил он вознице.

Ямщик равнодушно пожал плечами и сообщил, сколько ещё возьмёт за простой. Александр, не торгуясь, заплатил и отправился претворять в жизнь свои вчерашние планы. На Лубянке его уже ждали хозяин имения и нотариус с заготовленной купчей, так что покупку оформили быстро. Зато с Тверской вырваться скоро не получилось.

Увидев Александра, тётка разрыдалась от счастья, а удивительно бодрый для больного человека Эрик фон Масс радостно пожал князю руку и спросил:

– Как там дела в имениях, ваша светлость? Я очень скучаю по деревне и никак не дождусь того дня, когда доктор скажет, что я смогу вынести дорогу до Богемии.

– Дорогой, не нужно расстраивать Алекса, нам ведь и здесь хорошо. – Алина ласково погладила мужа по плечу.

Подозрения Шварценберга оправдались: Алина никуда из этого дома съезжать не собиралась. Пришлось Александру выкладывать козырной туз:

– В деревню вы можете поехать хоть завтра, – сообщил он и достал из кармана купчую. – Я выкупил Никольское. Оно в полном вашем распоряжении.

Тётка, похоже, не поверила своим ушам. Она переменилась в лице и, вцепившись в руку мужа, спросила:

– Эрик, что он говорит?

– Я сказал, что выкупил Никольское. Вы можете переезжать туда, если не боитесь зимовать в деревне, – повторил Александр.

Он уже начал раздражаться – пора было заканчивать визит.

– А крестьяне? – Тётка всё никак не могла поверить.

– Они остались на месте, хозяйство там налажено, вроде бы есть и хороший управляющий, но это известно лишь со слов прежнего хозяина. Надеюсь, что Эрик сможет сам разобраться с делами в поместье, пока вы будете там жить.

– Я готов, – обрадовался фон Масс, – завра же туда поеду. Вы только разъясните мне, где находится имение, и дайте соответствующие указания.

– Вот купчая. Бывший хозяин при мне написал управляющему, сообщив, что имение продано. Вы можете ехать, вас будут ждать.

– А ты, Алекс? Разве не поедешь с нами? – заволновалась Алина. – Я не знаю, как смогу пережить эту встречу, ведь я в последний раз была в Никольском ещё девочкой. Боюсь не справиться с переживаниями.

– Тётя, с вами будет муж. Я же уезжаю в Петербург, повидаться с Лив. Вы знаете, что она вернулась?

– Конечно, знаем, – просияла тётка. – Наша девочка стала такой знатной и богатой дамой! Мы с ней проплакали целый вечер, вспоминали её бедную мать. Софи теперь нескоро вернётся: тем из осужденных, кто отбудет свой срок на каторге, определена постоянным местом жительства Сибирь… Владимира уже должны были отпустить на поселение, вот мать и хлопочет, дом в Иркутске купила.

– Так Лив была здесь?

– Ну а как же! Это же её дом! Любочка – славная девочка, она попросила нас с Эриком жить здесь столько, сколько захотим. Сама она собиралась поселиться в столице, у бабушки Марии Григорьевны. Та ведь живёт теперь совсем одна, так что приезд внучки будет очень кстати.

– Лив – вдова?

– Да, бедняжка овдовела и пока находится в трауре, – признала Алина, но тут же со всей убеждённостью заявила: – Я уверена, что Лив обязательно найдёт своё счастье и снова выйдет замуж.

– Я тоже на это надеюсь, поэтому и еду в Петербург. Я собираюсь сделать Лив предложение, а сразу же по окончании Рождественского поста обвенчаться.

В глазах Алины блеснули слёзы.

– Боже, какое счастье! Мы вновь станем одной семьёй… Наконец-то и у нас будет праздник!

Тётка так воодушевилась, что даже вскочила с кресла.

– Сейчас, Алекс! Я принесу ожерелье твоей матери. Ларец с вещами вернули из полиции ещё год назад. Жемчуг такой ценный! Выйдет прекрасный свадебный подарок.

На Александра как будто водой плеснули… Боже милосердный!.. Тётка хоть понимает, что несёт? Ожерелье, снятое с убитой. Да у него самого рука не поднимется прикоснуться к этому жемчугу, и он уж точно никогда не допустит, чтобы его носила Лив.

Алина уже метнулась к выходу – побежала за ожерельем, он еле успел остановить её:

– Не беспокойтесь, тётя. Это ожерелье не для молодых женщин – слишком массивное. Я думал, если его вернут, подарить мамин жемчуг её сестрам. Полина ушла от мира, её теперь украшения не волнуют. Так что ожерелье – ваше.

Тётка залилась румянцем. Она посмотрела на мужа, как будто прося совета.

– Но это ведь так дорого…

Муж и племянник в два голоса принялись уговаривать её принять подарок. К чести Алины, она не стала портить всем праздник и с радостью согласилась.

Александр вздохнул с облегчением: наконец-то всё сказано, дела переделаны, а долги розданы. Ещё чуть-чуть – и можно будет уехать… Он скосил глаза на часы – стрелка подбиралась к трём. Пора! Александр встал и попытался откланяться. Но тётка и слышать не хотела о том, чтобы отпустить его, не накормив. Это было совсем некстати, но из-за отказа Алина расстроилась чуть ли не до слёз. Пришлось подчиниться. Когда Александр наконец-то вырвался из-за стола, над Москвой уже сгущались ноябрьские сумерки.

– Чего же теперь ехать-то на ночь глядя? – проворчал ямщик.

Пришлось опять раскошеливаться. Новенький пятак заметно улучшил настроение возницы. Тот хлестнул лошадей, а Александр закутался в прихваченный из дома плед и устроился поудобнее… Оставалось только добраться до Петербурга и встретиться наконец с прекрасной и недоступной маркизой ди Мармо.

Вдовствующая маркиза ди Мармо жила затворницей, и это её очень устраивало. Лив не хотела никого видеть и даже в страшном сне не могла представить, что сможет хоть как-то обсуждать свою личную жизнь. Единственное исключение она делала для бабушки и её старой подруги, Загряжской: обе старушки вели себя деликатно, лишнего не спрашивали и нос куда не надо не совали. Впрочем, как раз сегодня Лив поняла, что даже милые старые дамы её тоже утомили. Сославшись на обязанность написать письма, она отвертелась от визита к Загряжской, и бабушка в конце концов согласилась поехать одна.

– А кому ты собралась писать? – полюбопытствовала уже собравшаяся в гости Мария Григорьевна. – По-моему, одно письмо ты откладываешь уже третий месяц.

Опять начиналась старая песня. И как бабушке не надоест талдычить одно и то же?.. Лив нахмурилась.

– Я пока не готова, – отмахнулась она и, вспомнив, сколько раз повторяла эту фразу, опустила глаза.

– Я думаю, что Алекс не зря метался по всему свету, разыскивая твои следы. Он будет рад такому развитию событий, – старая графиня укоризненно вздохнула и с привычными нотками безнадёжности в голосе закончила: – Любочка, я устала повторять, что ты сама себе противоречишь…

Кто бы спорил… Конечно, бабушка права. Лив и впрямь многого не договаривала. Она так никому и не сказала о той единственной ночи. Разве после такого можно написать мужчине, что она теперь свободна? Как будто она требует от него сдержать данное слово. Но ведь год назад была одна ситуация, а сейчас – совсем другая. Откуда Лив знать, чего князь Шварценберг хочет теперь? Он ведь даже не написал ей. Не было ни одного письма! Так что же, Лив писать первой, и сразу о том, что он теперь должен на ней жениться?.. Она не могла даже об этом помыслить! Лив вздохнула. Это не осталось незамеченным – бабушка всё ещё стояла в дверях, дожидаясь ответа. Старая графиня выразительно закатила глаза (мол, с тобой невозможно иметь дело!) и припечатала: