Чары дракона - Катарина Керр

Позади них скала спускалась довольно плавно, и друзья смогли взобраться вверх на площадку с кустарниками, а потом подняться до середины склона. Когда они медленно двигались, оглядывая долину, то достаточно уклонились от водопада, чтобы снова разговаривать нормальным голосом.

– На самом деле я хотел поговорить с тобой с глазу на глаз, – сказал Саламандр.

– Я предполагала это. Гвин возражает против того, чтобы с ним поработали?

– Боюсь, что да. Очевидно, он рассматривает подчинение своей воли, даже на короткий период, как серьёзное оскорбление. Учти: он не обвиняет нас в оскорблении – умом он понимает, что ему следует нам помочь – но находит идею такой отвратительной, что не может это сделать.

– Стало быть, давай о ней забудем! Нам придётся полагаться на Диких. Они пока очень хорошо нас предупреждали.

– Полагаться на Диких, моя хорошенька куропатка, – это один из лучших способов пережить горькое разочарование.

– О, конечно, но больше-то делать нечего.

– Ну, к сожалению, есть кое-что ещё, но я говорю «к сожалению», поскольку это невероятно опасно. – К этому времени Саламандр уже немного запыхался от крутого подъёма. – Для меня, то есть, для того, кто будет это делать… если мы вообще будем это делать…

– Дальновидение в трансе?

– Хуже. Полет. Как Адерин.

– Я не знала, что ты умеешь летать.

– Ну, я едва научился. Именно потому это так опасно.

– Без тебя мы все обречены. Сейчас не время для дешёвого героизма.

– Именно это я надеялся от тебя услышать.

Они обменялись улыбкой и поберегли дыхание для подъёма. Наконец друзья добрались до гребня, примерно в пятистах футах от начала подъёма, и смогли посмотреть на вытянутую долину на западе. Джилл выругалась вслух, увидев ещё одно чудо, которое предстало её взору – озеро примерно милю в диаметре, такое болезненно голубое, что напоминало кусок неба, захваченного в капкан между деревьев. Оно было круглым, причём настолько идеально круглым, что Джилл снова подумала о принадлежащих правительству рабах. Саламандр махнул рукой в направлении озера и заговорил своим напыщенным тоном волшебника.

– Взгляни на Пуп Мира.

– Боги, его так называют бардекианцы? Почему они потратили усилия и вырыли такой пруд?

– Они не вырывали. Оно было здесь всегда… по крайней мере, так говорят жрецы. Дикий народец утверждает, его сделал огромный камень, который упал с неба после того, как упоминавшийся выше ледник вырезал долину. Вот это я и имел в виду, когда говорил о доверии к Диким, моя дикая голубка, или к духам вообще. Они не желают зла, но у них нет разума. Если они не знают правду, то придумывают фантастический рассказ, потому что так сильно хотят помочь своим друзьям.

– Понятно. Ну, у собак тоже нет ума, но они лают достаточно громко, когда кто-то подходит к твоей двери.

– Да, ты говоришь правду, и это признак надежды. И как ты говоришь, особо нам больше надеяться не на кого. Когда мы сегодня ночью разобьём лагерь, то попросим наших маленьких друзей посторожить.

– Если доживём до вечера. Нам ещё предстоит спускаться вниз в долину. Эта тропа пугает меня.

– На самом деле мне раньше доводилось по ней ездить. Ты должна доверять лошадям. Они хотят жить точно так же, как и мы, и у них твёрдые ноги.

– Ну, если ты так уверен… А где Пастедион?

– Прямо за озером. Если бы сейчас не стоял такой туман, то ты смогла бы его разглядеть, так что мы не очень далеко от убежища. Но лошади должны отдохнуть после того, как мы доберёмся до долины внизу, если только мы не хотим, чтобы они охромели или разбили ноги.

После нескольких минут отдыха они тронулись в путь. Джилл ехала во главе колонны, за ней Родри, потом Гвин и, наконец, Саламандр – весь в пыли. Хотя Джилл пришлось уговаривать лошадь, чтобы та встала на тропу, после того, как животное пошло по ней, оно уже не вздрагивало и не артачилось, словно своим конским разумом поняло, что ему лучше побыстрее с этим покончить. Запасные лошади, которых вела Джилл, ровным шагом следовали за ней. Оказалось, тропа по ширине составляет жалкие три фута, за исключением поворотов, где она расширялась, как расширяется промоина реки, до восьми футов. Этого места было достаточно для умной лошади, чтобы повернуться. Временами выпирала горная порода и заставляла Джилл прижиматься к шее лошади, когда они протискивались рядом, потому что отклоняться в сторону было бы слишком опасным манёвром. Тем не менее, пока Джилл не смотрела вниз через край, она находила, что ехать тут проще, чем она ожидала.

Внизу, где тропа расширилась до нормальной дороги, стояла высокая каменная плита, покрытая бардекианским письмом. Джилл отъехала от неё на несколько ярдов, затем остановила своих лошадей и повернулась в седле, чтобы наблюдать за прочими. Понятный импульс, но в некотором роде ошибочный. Когда Джилл увидела, как спускается Родри, а его конь ползёт, как муха, по склону, у неё закружилась голова, стала подниматься тошнота, и помутнело в глазах. Джилл ухватилась за луку седла и задумалась, что заставило её преодолеть этот спуск. Она не стала больше смотреть, пока все трое мужчин не спустились, и Родри не подъехал к ней.

– Я не мог смотреть, как ты ехала вниз, любовь моя, – сказал он. – Но когда спускался сам – оказалось не так страшно.

– На самом деле я чувствовала то же самое. Саламандр говорит, что мы на остаток дня встанем здесь лагерем.

– Хорошо. Боги, солнце кажется прекрасным.

Родри лениво улыбнулся и потянулся в седле, повернув лицо к солнцу. Он просто испытывал удовольствие от ощущения тепла. Это был эльфийский жест, и Джилл поняла, что в нем произошли большие перемены, и потеря памяти словно сбросила облик идеального военачальника с истинного Родри, подобно тому, как он сбрасывал доспехи после сражения. «Но что Родри будет делать, когда ему придётся снова стать военачальником?» – подумала она, а с этой мыслью пришёл холодный страх. Остаётся ли он тем человеком, который нужен Аберуину?

Когда подъехал Гвин, Джилл почти обрадовалась его появлению.

– Мы встанем лагерем у реки? – Гвин смотрел только на Родри. – У них тут нет наводнения.

– Можем и там, – Родри бросил взгляд на Джилл. – Что скажешь, любовь моя?

– Звучит отлично.

Когда она случайно взглянула на Гвина, их взгляды встретились, и он быстро изобразил улыбку, но недостаточно быстро, чтобы скрыть выражение, которое Джилл могла назвать только убийственным. «На самом деле, это не я ревнивица, – подумала она. – Мне лучше сказать об этом Саламандру».

Той ночью, после захода солнца, в номере гостиницы, состоявшем из нескольких комнат с расписанными стенами, примерно в пятидесяти милях вниз по течению реки от Пастедиона, Главный Ястреб ужинал жареной свининой и приправленными специями овощами, которые запивал прекрасным белым вином. Скорчившись у его ног, Барума проглатывал кусочки, которые хозяин время от времени бросал ему. Когда рядом упал кусок свинины, Барума протянул за ним руку и увидел, что находится лицом к лицу с волком, который беззвучно рычит. С такого близкого расстояния Барума мог видеть, что глаза зверя представляют собой мерцающие сферы красноватого света. Он был так голоден, что за этот кусок свинины стал бы сражаться с демоном из третьего круга ада.